День памяти святителя Филиппа, митрополита Московского

Слово архиепископа Павла (Павлова), Сиднейского и Австралийского (+1995г.), в похвалу святителя Филиппа, митрополита Московского

Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа.
Сегодня мы празднуем память святителя Филиппа, Митрополита Московского. Им славится и красуется Православная Русская Церковь. В ряду наших отечественных святых он занимает видное место. Святитель Филипп, в миру Феодор из рода бояр Колычевых, родился в 1507 году и, будучи воспитан своими родителями в страхе Божием и благочестии, скоро познал тщету мира. Несмотря на богатство и славу, которые его ожидали из-за связей и дружбы с самим царем, он оставляет все и уходит в отдаленный монастырь на диком русском севере, где подвизается как самый простой инок, монах, в течение 9-ти лет. После этого он был выбран всею братиею и занял место игумена Соловецкого монастыря.
В 1566 году царь Иоанн Грозный, слыша о святой жизни и подвигах смиренного инока, возжелал, чтобы он возглавил русскую митрополию и вызвал его к себе в Москву. После настоятельных уговоров и убеждений со стороны царя, святитель Филипп смиренно принял на себя архипастырское служение и первосвятительство в Русской Православной Церкви. Он начал со страхом Божиим, с трепетом, благоговением и благочестием править слово Христовой истины в русском народе. Пример его святой жизни и благодатность его словес действовали на всех вокруг, кто с ним соприкасался. В первую очередь его кротость, его смирение, его святая жизнь имели влияние на царя. Та жуткая кровавая оргия, которая в то время была страшным несчастьем русского народа, была царем оставлена. Казни прекратились, жизнь стала спокойная и все радовались и благодарили Бога, что наконец наступила Божья благодать после кровавой бани. Но через год вновь начали поступать всевозможные доносы, вновь начались казни, вновь стала проливаться неповинная русская кровь. Святитель Филипп, будучи добрым архипастырем своей паствы, не мог не печаловаться за нее, не мог не защищать ее перед гневом царским. Он безбоязненно стал печаловаться о всех тех, кого притесняли, мучили, заставляли страдать. Но царь, опьяненный кровью, не внимал его словам. Произвол царский с большей силой обрушился на русских людей. Тогда святитель Филипп сказал: «Не могу молчать, не могу не заступиться за паству свою, я поставлен для этого Богом». Он совершил беспримерный акт мужества: В храме Божием, наполненном народом, он обличил царя и всю его неправду. 3а это он был с бесчестием изгнан из храма, но он оставался твердым и непоколебимым. Ничто не смогло сломить его. Тогда царь приказал удалить его из Москвы и его заточили в Тверской Отроч монастырь. Но и здесь ничто не смутила доброго архипастыря. Он всегда и во всем черпал силы свои верой в Господа. Среди всех его страдании, его душа радостно светилась и согревала всех, окружавших его.
Однако царь не мог забыть такого поведения святителя Филиппа. И вот, пылая мщением, приказал отрубить голову его любимому племяннику и послал эту голову святителю Филиппу, думая, что может быть это может сломить мужественный дух великого архипастыря. Но когда святитель Филипп увидел дорогую для него голову, он не смутился. Он поцеловал ее и сказал: «Блажен, его же избрал и приял еси, Господи».
И вот, в 1569 году, по приказанию царя кровавыми руками опричника Малюты Скуратова, святитель был задушен. Прошло двадцать лет после этого. Иноки Соловецкого монастыря испросили себе его святые останки и их перевезли в Соловецкий монастырь. Скоро от этих мощей потекли широкой рекой чудесные исцеления и помощь всем тем, кто к ним прибегал.
Слух о благодатных мощах святителя Филиппа достиг Москвы и царь Алексей Михайлович пожелал, чтобы эти мощи были перенесены в Москву. Святитель Филипп был первосвятителем Московским, поэтому и надлежало почивать ему в том граде, где он был архипастырем. В 1652 году эти мощи были торжественно перенесены в Москву и когда их открыли, то увидели их нетление. С тех пор они почивают в Московском Кремлевском соборе.
Для нас, дорогие братья и сестры, жизненный подвиг святителя Филиппа является примером страха Божия. Что воздвигало святителя Филиппа на такое мужество? Страх Божий. Он знал, что он обязан поступать так. Страх ослушаться Бога воздвигал его на мужественный акт исповедничества.
Когда он еще был молодым человеком и жил при
царском дворе, он не соблазнился ни роскошью, ни дружбой с царем. Воспитанный в страхе Божием своей благочестивою матерью, он размышлял прежде всего о том, как спасти свою душу и как угодить Богу. Эти переживания заставили его отказаться от брачной жизни и удалиться в Соловецкий монастырь. Когда же он был заточен в Отроч монастырь, сколько ему пришлось перенести оскорблений, страданий и лишений! Ничто не смутило его, ибо в нем жил во всей полноте страх Божий.
Таким образом, дорогие братья и сестры, страх Божий является источником благочестивой жизни. И в наши дни, когда так мало осталось страха Божия среди рода человеческого, мы должны взирать на подвиг святителя Филиппа и стараться подражать ему, и в себе самих умножать страх Божий. Только это и ничто другое может сегодня упорядочить нашу жизнь. Если мы будем обладать этим даром страха Божия, то у нас наступит мир и в наших семьях, и в наших душах, чего я от всего сердца желаю вам, дорогие братья и сестры. Аминь.

Слово протоиерея Михаила Труханова (+2006г.)
в день святителя Филиппа, митрополита Московского

Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа!
Сегодня мы чествуем святителя Филиппа, митропо­лита Московского и Всея Руси. Непродолжительно было его святительство. По повелению царя Грозного над Фи­липпом был учинен суд церковный, на котором в угоду царю пастыри и архипастыри лишили Филиппа митро­поличьего сана и всячески опозорили его.
Христос говорит: «Пастырь добрый полагает жизнь свою за овец. А наемник, не пастырь, которому овцы не свои, видит приходящего волка, и оставляет овец, и бе­жит…» (Ин. 10, 11-12), спасая собственную шкуру.
Поэтому, вспоминая святителя Филиппа — пастыря, положившего душу свою за овцы стада Христова, мы должны, прежде всего, осудить самих себя за свое недо­стойное исполнение пастырского долга. Осудить себя за то, что плохо пасем вас, осудить себя за то, что мы — не добрые, и уж никак не готовы положить душу свою за спасение ваших душ.
Господь говорит через пророка Иезекииля: «Ког­да Я скажу беззаконнику: «Беззаконник! Ты смертью умрешь», а ты не будешь ничего говорить, чтобы пре­достеречь беззаконника от пути его, то беззаконник тот умрет за грех свой, но кровь его взыщу от руки твоей» (Иез. 33, 8). — Слышите, какая страшная ответственность на пастыре? Мы должны обличать беззаконие, чтобы от­вратить от него людей, иначе и люди в беззаконии своем погибнут, и мы с ними.
Приходит ко мне, например, развратник или про­пойца и просит благословения на продолжение своей развратной, гулящей жизни. Скажите — если я пастырь истинный, а не наемник, — дам я ему на этакую жизнь благословение Божие? — Никак! Горе мне, если я стану потакать его беззаконию… Горе мне, если я не стану об­личать его нечестия и не буду стремиться открывать пути жизни порядочной, праведной. В этом и будет проявляться моя любовь к человеку, погрязшему в без­законии. Любовь ведь совсем не обязательно должна вы­ражаться в расплывчатой улыбке моего лица. Папы и мамы по себе знают, что, и наказывая за провинности своих детишек, они не перестают любить их.
Или, скажем, приходит ко мне человек в скорбном, мятежном, угнетенном состоянии. Мой пастырский долг — принять его с любовью и успокоить, и милосер­дие Божие вместе с ним испросить, и благодатную по­мощь Божию получить в совместной молитве, в участии в таинствах Церкви Христовой. Пастырь призван к тому, чтобы чрез него все скорбящие, обремененные и труж­дающиеся приходили ко Спасителю и получали то об­легчение, ту радость, которая даруется только Христом.
Каждый из нас, пастырей, несет великую ответствен­ность пред Богом за души, нам вверенные.
Вот мы видим людей, погрязших в беззаконии и рас­путстве, и не останавливаем их; если мы своими ушами слышим, как поносится Истина и молчим, боимся того, что, может быть, и нам придется пострадать за эту вот Истину, которая в поругании, в бесчестии теперь, кото­рая опозорена, оклеветана. Мы боимся встать на защиту Истины, боимся возвысить свой голос против клеветы на Истину… Мы уходим в кусты, в тень, в лучшем случае — в молчание, соблюдая таким образом свои, так сказать, шкурнические интересы… Именно таких пастырей Хри­стос и называет наемниками.
Мы все падки на выгоду и славу, на честь и награды, и потому мы в своей, с позволения сказать, пастырской деятельности часто увлекаемся этой стороной дела — вы­годами и наградами, забывая при этом о самом главном, о самом важном, что мы, как пастыри, должны делать, а именно: самим спасаться и вас спасать, самим оставлять все и следовать по пути Христову и вас призывать к тому же, чтобы всем нам достичь блаженного единения с Бо­гом.
Нам придется отвечать пред Богом за то, как мы вас пасем: водим ли мы вас на пажитях Христовых или… мы ничего не предпринимаем и тогда, когда вы заблудились, когда вы забрели в «страну далече» от Христа…
Благословили нечестие, не остановили беззаконие, про­молчали, — вот и придется нам понести кару, наказание за преступное молчание наше, ибо сказана Господом: «Без-законник… умрет за грех свой, но кровь его взыщу от руки твоей» (Иез. 33, 8).
Сказана также, что если ты остановишь беззаконника, и «он обратится от грехов своих и будет творить суд и прав­ду, если этот беззаконник… будет ходить по законам жиз­ни, не делая ничего худого, — то он будет жив, не умрет. Ни один из грехов его, какие он сделал, не помянется ему» (Иез. 33, 14-16).
Велика награда тому, кто другого отводит от греха. Вспомните, что написано апостолам Иаковом в Послании: «Обративший грешника от ложного пути его спасет душу от смерти и покроет множество грехов» (Иак. 5, 20) своих.
К сожалению, часто пастыри, по слову святителя Иоан­на Златоустого, оказываются недостойными носителями благодати священства, и сами не спасаются и других не спасают.
Господь чрез пророка Иезекииля укоризненно гово­рит о недостойных пастырях: «Горе пастырям,… кото­рые пасли себя самих!» (Иез. 34, 2).
Мы заботимся только о собственном благополучии — ­не о благополучии души, а о благополучии временной нашей жизни, земной, плотской. И совершенно не заду­мываемся о той участи, которая готовится нам за то, что мы «стада не пасли», в день суда — для вечности.
И если великий проповедник слова Божия апостол Павел говорил о себе: «Горе мне, если я не благовествую» (1 Кор. 9, 16), то двойное горе нам, когда мы превращаемся как бы в псов, утративших способность лаять, и вас не обличаем, не вразумляем, не наставляем, не убеждаем…
Нам стало трудно вас наставлять на путь праведности, потому что мы сами зачастую идем по пути заблужде­ния и порока. Вы сами понимаете, как трудно призывать к воздержанию другого тому, кто сам не знает, что та­кое пост, кто сам невоздержанием разрушает пост. Нам тяжело шевелить языком стало, тяжело стало призывать вас к соблюдению поста, ибо мы будем чувствовать на себе ваши — пусть даже и немые — укоры по своему адре­су, обличающие нас самих в неисполнении того, что мы говорим вам…
Хорошо было проповедовать апостолам Христовым и первым последователям их — пастырям и архипасты­рям, потому что они сами горели пламеиной любовью к Богу. Они любили Бога и вечную Истину в Боге, и по­тому они умели просто говорить о Боге и о спасении. Они не учили христианству как какой-то теории, как науке, которых много… Они сами жили христианством и других учили жить по-христиански. Они сами следо­вали стопам Христовым и других наставляли поступать в жизни так, как Сам Спаситель поступал.
Я могу, например, вызубрить наизусть какое-то поло­жение Евангелия и вам пересказать его красиво, гладко, но оно не западет вам в душу, поскольку от меня исходит не от души… Чтобы слово Евангелия проникло и запало в ваши души, надобно, чтобы оно исходило и у меня от души; надобно, чтобы я сам жил по этому слову Еванге­лия, чтобы я нелицемерно любил Бога и вас…
Если же мы, пастыри, по слову Господню чрез проро­ка Иезекииля, волною одеваемся — в шелка и шерсть, от­кормленных овец закапаем и едим тук, а стадо не пасем, то горе нам (Ср.: Иез. 34, 3).
«Пастырь добрый душу свою полагает за овцы» (Ин. 10, 11).
Пастырь идет впереди, являя во всем образец своей пастве. На наших наперсных крестах с обратной сторо­ны написаны слова из Послания апостола Павла к Ти­мофею: «образ буди верным: словом, житием, любовию, духом, верою, чистотою» (1 Тим. 4, 12).
Слышите, какой образец мы должны являть перед вами?
Вспоминаемый ныне святитель Филипп дает нам практический образец Пастыря доброго… Он всего лишь около трёх лет был на русской первосвятительской ка­федре, но он славен паче многих других. Его стойкость в преданности воле Божией, его любовь к Истине, его бесстрашное обличение царя Иоанна IV Грозного и его личная праведность поставили Филиппа в число святи­телей, сияющих любовью к Богу.
Я не буду пересказывать известного нам жития свя­тителя Филиппа. Отмечу лишь, как Филипп, наблюдая кровопролитие невинных жертв царя Грозного, смело возвысил свой первосвятительский голос в обличение и сказал царю прямо в соборе: «Здесь, в храме, нами при­носится бескровная Жертва; а за алтарем льется невин­ная кровь христианская. Не узнаю царя благочестивого ни в одежде, подражающей басурманской, ни в поведе­нии, ни в жизни…». Конечно, это не могло понравиться царю Грозному. И по его повелению собирается архие­рейский собор, находятся лжесвидетели, клевещущие на Филиппа, и собор обвиняет его как чародея, как на­рушителя иноческой жизни и преступника законов го­сударства, и низлагает Филиппа…
Архиереи руку приложили к такому соборному по­становлению… Некоторые из архиереев, участвовавших в низложении Филиппа, участвовали и в поставлении Филиппа, бывшего игуменом Соловецкой обители, на кафедру Московскую — по повелению того же царя Гроз­ного… Вот что делает желание личной славы и страх пе­ред грозным владыкой. Они сами мечтали дорваться до первосвятительской чести в России. Все эти архиереи —Пимены Новгородские, Филофеи Рязанские, Пафнутии и им подобные — прельстились на выгоды мира сего и почести царские и… отступили от Истины, и осудили не­винного человека. Осудили такого бесстрашного бойца из армии Христовой! Осудили такого человека, который больше жизни своей возлюбил Истину Христову.
Филипп, например, на угрозы царские спокойно от­вечал: «Я не домогался этой власти святительской, я возлюбил пустыню, в которой и подвизался в подвигах вместе с другими иноками Соловецкой обители. Я, ты знаешь, ни подкупа не предпринял, ни человеческого заступничества не использовал, чтобы добиться чести святительской. И потому я охотно опять уйду туда, в пу­стыню, и буду в подвиге поста и молитвы жить со своими братьями по духу. А ты, царь, прекрати кровопролитие, распусти опричнину…».
«Филипп, замолчи! Или ты нашей державе хочешь противиться?», — строго говорит Иоанн Грозный.
«Царю благий! Напрасно ты думаешь меня прекло­нить угрозами лишений и мучений. Я — пришлец и при­сельник на земле, как и все отцы мои. Подвизаюсь за ис­тину и благочестие, и никакие угрозы и страдания не заставят меня умолкнуть. Наше молчание полагает грех на душу твою. О, царь! Худой кормчий может погубить и весь корабль…».
Царь стучит своим железным жезлом о помост Успен­ского собора и в гневе покидает собор.
Затем Филиппа ссылают в Тверской Отрочь монастырь, и там 23 декабря 1569 г. он и находит кончину: его задушил в келье Малюта Скуратов — один из опричников царских.
Вот какова участь борца за истину.
Вспоминая святителя Филиппа, будем молиться, чтобы Господь по его молитвам укрепил и нас в любви Своей, в Истине Своей. И когда от нас потребуется свидетельство — будем свиде­тельствовать Истину. Если же будем малодушны и будем бояться: как бы не утратить расположения сильных мира сего, будем бежать в кусты, прятаться, а еще хуже — кле­ветать на Истину, то — горе нам! Наша участь — участь вот этих Пафнутиев, Филофеев, Пименов, бесчестно судив­ших Филиппа.
Всякий человек, отступивший от Истины, становится в положение враждующего с Тем, кто есть Живая Истина, —Христос.
Вспоминая святителя Филиппа, положившего душу свою за овцы стада Христова, человека, который любил Истину более, нежели жизнь, нам должно подражать его неустрашимости в исповедании Истины, помня, что Хри­стос — Истина, и тот, кто исповедует Истину, кто страдает и умирает за Истину, — страдает и умирает за Христа. По­четна эта смерть! И дай Бог, чтобы побольше среди нас, христиан, — и прежде всего пастырей и архипастырей — на­ходилось подражателей жизни и кончине святителя Фи­липпа. Дай Бог, чтобы каждая христианская душа, которая во святом крещении отверглась от сатаны и всех дел его и от лжи его и обратилась ко Христу — Солнцу Правды, что­бы эта душа христианская всею жизнью своею любила и искала Правду.
«Блаженны алчущие и жаждущие правды, ибо они на­сытятся» (Мф. 5, 6). Где насытятся? Насытятся во Христе. Он — Правда. Он — Единая и вечно живая Истина.
Да сподобит Господь всех нас любить Истину, искать Правду, всегда гнушаться лжи, никогда не говорить ни­чего клеветнического, ничего ложного; говорить — толь­ко правду! И сподоби, Господи, нас всех стремиться к Правде Твоей, невзирая на те мимолетные огорчения и страдания, которые придется претерпеть за Правду.
Надо правду любить всем своим существом, потому что Солнце Правды — Христос; и тот, кто не любит прав­ды, тот не любит Христа. Жалка участь человека лживого, в каком бы он чине и сане ни находился: ложь не спасет его. Вы сами понимаете, что в деле спасения нет разницы между мирянином и митрополитом или свя­щенником. Не спасет ни епитрахиль, ни омофор, ни клобук, ни четки, если нет любви в человеке. Помните слова апостола Павла: «Если я раздам все имение мое и отдам тело мое на сожжение, а любви не имею, нет мне… никакой пользы» (1 Кор. 13, 3). Горе тем из нас, кто не любит правды, кто не любит Истины во Христе. Будем же всегда исповедовать правду, подвизаться за правду и любить Истину, пока есть дыхание в нашей груди, пока сердце бьется любовью к Богу. Аминь.
16.07. 1963 г.

Слово иеромонаха Никона (Париманчука) в день памяти святителя Филиппа, митрополита Московского и всея России, чудотворца

Во имя Отца и Сына и Святого Духа!
Сегодня Церковь Русская чтит память своего святителя — московского митрополита Филиппа.
Богата была сокровищница церковной святости на Руси примером жизни благочестивых мужей и жен: праведных и юродивых, преподобных и святителей, мужей равноапостольных. Но святитель Филипп, сиявший на свещнике кафедры московской неполные два года запечатлен в святцах с именем исповедника — так величает Церковь его словами тропаря.
Пред кем же он исповедовал веру и упование свое, пред кем явил свой подвиг верности Христу Спасителю и долгу пастыря доброго, душу свою полагающего за своих чад?
Для этого обратимся к его житию.
Происходил будущий святитель из рода бояр Колычевых, рода знатного, занимавшего видное место в Боярской думе — тогдашнем правительстве Руси.
Родитель будущего святителя и сам был человек, близкий двору московского государя и сына своего готовил к государственному служению. Молодой Федор (ибо таково имя было святителя в миру), имевший необходимые для трудов государственных и дарования и способности, так же был приближен ко двору. Здесь впервые он познакомился с юным княжичем Иваном, будущим первым царем русским Иоанном Грозным.
Какие блестящие административные перспективы, какие возможности для головокружительного взлета карьеры открывало это не просто знакомство, но взаимное душевное расположение, зародившееся между ними!
Но не блеск суетной придворной жизни и слава государственной деятельности манил молодого человека. Его кроткое и благочестивое сердце пребывая в столице земного князя, искало Града Небесного.
Однажды, когда Федору было 30 лет ему особенно запали в душу слова Спасителя прочитанные за Божественной литургией: «Никто не может работать двум господам» (Мф. 6, 24). Эти слова и решили всю его дальнейшую судьбу.
Усердно помолившись и не прощаясь с родными, он тайно, в одежде простолюдина покинул Москву и ушел сначала на Онежское озеро, а потом и дальше, почти на «край земли» в знаменитый Соловецкий монастырь.
Разные тяжелые искусы прошел молодой послушник: рубил дрова, копал землю, работал на мельнице и в монастырской кузнице, трудился в хлебнее. Чередой послушнических трудов он пришел к принятию иноческого пострига с именем Филипп, а через восемь лет был возведен во игумена Соловецкой обители. Его молитвами и трудами на суровых Соловках были воздвигнуты два храма — трапезный Успения Пресвятой Богородицы, и Преображения Господня, на сооружении которого игумен сам работал как простой строитель, помогая класть стены, и под северной папертью его он приготовил себе могилу, полагая здесь окончить дни своей жизни.
Но Господь судил иначе.
Во время одно из посещений Москвы по делам своей далекой обители игумен заслужил особое расположение молодого царя Ивана Васильевича, который предполагал в подвижнике сыскать себе нравственную и духовную опору в начавшемся противостоянии его с непокорными боярами.
Сей великий и противоречивый исторический деятель России жил напряженной деятельной жизнью государственного мужа, воина, талантливого писателя, богослова, знатока церковного и монастырского устава.
Не раз думал он и об отречении от престола и уходе в монастырь на покаяние. В неутоленном этом желании он и устроил опричнину по невиданному ранее на Руси самозваному иноческому чину. Вершить дела государственного благоустройства призваны были в это мнимое братство без разбору и нечестивцы и насильники, окаменевшие в безнаказанном грехе и преступлении, без раскаяния и очищения. Так было смешано служение земное и небесное, служение кресту, а кровь, пролитая ими взывала к небу.
В эти то времена и был по настоянию царя возведен Филипп на престол первосвятителей московских.
Прошло в мире не более года, когда царь начал производить страшные пытки и казни по поводу перехваченных писем польского короля к некоторым из бояр. И праведно и неправедно гонимые искали заступничества у митрополита, и он обратиться к царю с древним правом «печалования» — защиты гонимых от несправедливых жестокостей.
«Кому поревновал ты, — произнес святитель грозному царю в Успенском Соборе, — приняв сей образ (ряженого в одежды иноческие) и изменив свое благолепие? Государь, убойся суда Божия: на других ты закон налагаешь, а сам нарушаешь его. У татар и язычников есть правда: на одной Руси нет ее. Во всем мире можно встречать милосердие, а на Руси нет сострадания даже к невинным и к правым. Мы здесь приносим бескровную жертву за спасение мира, а за алтарем без вины проливается кровь христианская. Ты сам просишь у Бога прощения в грехах своих, прощай же и других, погрешающих пред тобою…»
Но властитель, ослепленный яростью, услышал в сих словах не призыв к милосердию и великодушию, но доказательства мнимого единомыслия митрополита с боярами. Гнев царский на святителя воодушевил готовых выслужиться пред сильной стороной за счет своего ближнего.
Падение святителя было предрешено: начались поиски лжесвидетелей в его ближайшем окружении, а потом, за их безуспешностью, отправили следственную комиссию в Соловки. Там всякими средствами — подкупом, обещаниями почестей, запугиваниями — посланные достигли своей цели с сумели найти лжесвидетелей.
Немедленно был составлен собор, на котором мужественный святитель, не унизившись до оправданий готов был сложить с себя знаки своего архиерейского сана. Но торжествующие недруги не позволили ему сделать это так легко и просто, ибо месть составляла для них самую цель всего этого деяния. Святителя заставили служить литургию в Успенском соборе и тогда-то, во время служения сюда явилась толпа опричников. Был прочитан безмолвствующему народу соборный приговор о низложении митрополита, сорваны с него священные одежды после чего его вытолкнули из храма и на дровнях свезли в Богоявленский монастырь.
После этого поношения святитель Филипп был сослан в Тверской Отрочь-монастырь. Здесь через год, почти в канун праздника Рождества Христова, Малюта Скуратов, любимый опричник и подручный царя, сопровождавший того в походе на Новгород для «розысков», задушил святителя, отказавшего ему в благословении.
Так завершился земной путь святителя.
О чем же это житие, в чем назидательная сила его?
Раскрытие Промысла Божия в судьбе одного человека — это его биография, а раскрытие Промысла Божия в судьбе народов — это история. Все связано, и мир жизней человеческих, хоть и разделенных во времени веками — связан единым, для всех общим, законом Божиим.
Это история не только о противостоянии строгого и непреклонного архипастыря и самовластного царя, это сказание о противостоянии страху, малодушию и безмолвию, которые есть в душе каждого из нас, и которые в трудные минуты жизни приступают к нам. Эта история для нас и о каждом из нас.
Однажды, уже на склоне лет, святитель московский Филарет, присутствовавший в 1820 г. на чтении Н. М. Карамзиным глав из «Истории Государства Российского», посвященных царствованию Грозного вспоминал, что читаемое было «страшно», и что тяжело было видеть многие мрачные резкие черты, положенные на имя русского царя.
А не тяжело ли нам, и не страшно ли видеть свою бессмертную душу, сотворенную по подобию Божию, порабощенную греху. Не горестно ли видеть и совесть свою, с готовностью соглашающуюся с любым греховным предложением, не противостоя ему. Совесть, ложно оправдывающую себя законами человеческого общения, как будто и не знаем закона Евангельского, как будто и не будет на нас суда Божия.
Не тяжело ли жить в духовном раздвоении, когда в одном сердце меняются местами свет и тьма, порок и добродетель, грех и покаяние, гордыня, затмевающая разум духовный и смирение, очищающее сердце и делающее его мужественным в противостоянии искушениям и соблазнам мира сего?
Историк-летописец сохранил для нас слова царя святителю: «Только молчи, одно тебе говорю: молчи отец святый! Молчи и благослови нас».
Разве нам не знаком нам этот диалог — диалог в сердцах наших между законом Христовым, которым говорит совесть наша, и грехом соблазнительным, заставляющим ее помолчать, которым пытается говорить с нами искуситель. Диалог между Богом и диаволом.
Только молчи! И совесть молчит, идет на сделку ради покоя, ради призрачной мнимой выгоды и удобства сего века.
И в этом зловещем молчании и раболепствовании страстям и губительным порокам медленно погружается душа в пучины греха, из которой может ее вывести только путеводный свет веры Христовой, только покаяние, только пример живого свидетельства и исповедничества, сохраненного в памяти Церкви для нашего спасения и укрепления. Подвиги святых как лучи света, рассекающие тьму ночи и не дающие сбиться с пути на дороге жизни. Таким светильником явил себя святитель московский Филипп, житием своим пред людьми и Церковью исповедовавший Христа и его Закон (см. Мф. 19, 32–33).
Поэтому и сегодня обращается к нему народ Божий за помощью словам церковного песнопения:
«Ты еси пастырь добрый, святителю Филиппе, началопастыря Христа угодниче, положивый душу твою за люди московского народа, паствуемого тобою. Темже и ныне, отче наш святителю Филиппе блаженне, испроси у Господа еже даровати нам оставление грехов и спасения душам нашим» (составная).
Аминь.

Комментирование запрещено