Слово иеромонаха Нила (Парнаса) в Неделю 16-ю по Пятидесятнице и в день памяти прп. Макария Оптинского
Во имя Отца и Сына и Святого Духа! Дорогие о Господе братья и сестры, мы сегодня за Божественной Литургией слышали евангельскую притчу о том, как господин, собираясь отойти, призвал своих рабов и в соответствии с их силами вручил им таланты, кому пять, кому два, а третьему один.
Таланты это все, что вообще дано человеку в пользование не для того, чтобы умножить именно вот эти таланты. Ну, к примеру, одному человеку дана способность быть физиком. Ну что же, ему нужно ее удвоить что ли, чтобы попасть в Царство Небесное? Конечно же, нет. Еще в те тяжелые времена, когда Петр Первый, Анна Иоанновна, Екатерина Вторая притесняли монашество, запрещались постриги. Постриги запрещались, в том числе и потому чтобы талантливые и нужные для государства люди не посвящали себя Богу. Поэтому естественно нет никакого греха и зазора, если человек ради Христа оставит свои мирские таланты и уйдет в монастырь, чтобы служить Богу совершенно в другом чине и в другом теле.
Конечно, здесь не может идти речь о том, чтобы развивать вот эти наши природные способности. Тут речь идет о более глубоком смысле, который и следует нам сейчас понять, усвоить и применять в нашей жизни. Что такое таланты? Еще раз повторим, что в свое время это была денежная единица. Понятно, что этот смысл не может применяться в прямом смысле у нас. Таланты это все, что нам дано. Это наше время, которым мы должны распоряжаться, не зарывая наше время драгоценное в землю, а для того чтобы приобретать прибыток для Царства Небесного. Это наши телесные и душевные силы, мыслительные способности, которые мы тоже должны употреблять, не зарывая в землю. А как употреблять? Ну, во-первых, это молитва, в которой мы должны пребывать непрестанно по заповеди. Непрестанно молитесь (1 Сол. 5, 27), — сказал апостол. Во-вторых это благодарение Богу и радование о Бозе. Всегда радуйтесь, непрестанно молитесь, за все благодарите (1 Сол. 5, 16-18). Это богомыслие, размышление о своей жизни, о нашем предназначении, о нашем практическом использовании наших возможностей для спасения.
Вот это основное, что должно занимать наши мысли. В том числе необходимо часто бывает обдумывать наши обязанности, которые на нас возложил промысел Божий. Это тоже непогрешительно и необходимо. Но вот мечтательность всякая или стремление к пустому, или развлечения вот это уже есть зарывание талантов в землю, в свои земные чувственные человеческие страсти. Нам даны, конечно, физические способности, которые мы тоже должны употреблять на получение прибытка. А что это за такое прибыток, о котором мы должны заботиться? Ну, мы это прекрасно знаем. Святые об этом очень глубоко и четко сказали. Серафим Саровский четко и твердо говорит, что цель нашей жизни это есть стяжание благодати Пресвятаго Духа Божия.
А каким образом мы наши возможности, которые нам Бог дает, можем употреблять, чтобы стяжевать божественную благодать. Серафим Саровский объясняет в своей беседе, что Божью благодать он как бы с торгом сравнивает, с торговлей. Торгуйте тем товаром, который прибыльный. Видите, как его слова созвучны с сегодняшней евангельской притчей. Тот, кто имел пять талантов, отдал торжникам и приобрел еще другие пять талантов. То есть имел огромную прибыль. Конечно, торжники это приточно сказано. Чтобы приобретать, стяжевать божественную благодать, Серафим Саровский нам объясняет. Это пост, молитва и дела, креста ради соделанные.
По-моему здесь все очень просто, но есть очень глубокая подоплека. Чтобы приобрести божественную благодать без смирения просто одним постом, молитвой и добрыми делами никакой благодати приобрести невозможно. Об этом Евангелие свидетельствует. Сколько в Евангелии осуждаются фарисеи, которые молились напоказ, или язычники в своем многословии. Да и добрые дела можно тоже творить из тщеславия. И вот сегодня мы совершаем память нашего величайшего Оптинского старца Макария, который как ни кто другой рассмотрел вопрос о смирении.
И вообще все наши Оптинские старцы говорили, что есть смирение — все есть, а нет смирения — ничего нет. И вот старец Макарий в своих письмах о смирении, собственно говоря, говорит почти в каждой фразе, потому что это есть основа, центр нашей духовной жизни. И как мы знаем, еще в Ветхом Завете Соломон сказал, что Бог гордым противится, а смиренным дает благодать. И апостолы эту фразу неоднократно повторяют. То есть, чтобы пост, молитва и добрые дела приносили прибыток благодати, необходимо смирение.
И о смирении сказано в сегодняшней евангельской притче, что «кто имеет (смирение), тому дано будет и приумножится, а кто не имеет (смирение), у того отнимется и то, что он имеет» (Мф. 13, 12). Вот вдумайтесь в эти слова. Что мы думаем иметь, это значит наша гордыня, потому что мы ничего своего не имеем. Нам все дано нашим Господом Иисусом Христом в пользование, для того чтобы мы этим имением служили не себе и своим страстишкам и земным интересам, а служили Ему. И вот повествование об этом лукавом и злом рабе нам очень многое открывает.
Этот раб использовал то, что ему было дано, в своих земных интересах, в землю зарыл, как святые отцы истолковывают. Почему он это сделал? Да по своей гордыне. Если бы он был бы не гордый, просто в страстях был, он убоялся бы пользоваться тем, что дал ему Бог для своих нужд, потому что прекрасно понимал бы, что ему будет надо давать ответ. А он в своем помысле присвоил это себе. Он сказал такие дерзкие слова своему господину: ты жестокий, ты жнешь, где не сеял. А что у нас в жизни происходит, что не Бог. Как мы читаем в Евангелии: один сеет, другой жнет, а возрастает Бог. А кто может сеять или пожинать без Божьей помощи? Без Мене, — сказал Господь, — не можете творити ничесоже (Ин. 15, 5). То есть даже любое дело только с Божьей помощью совершается Божьей силой. А вот этот раб этого в сознании не имел. И конец у него был плачевный — извержение во тьму кромешную, где плач и скрежет зубов. Он, конечно, все понял, но это было поздно, потому что понимать нам нужно добровольно, а не тогда, когда мы умрем и когда встанем перед фактом того, что все, что Господь говорит, это правда и абсолютная истина.
И вот мы из этого сказанного в притче понимаем, что самое главное в нашей духовной жизни, это приобрести смиренное сознание. То есть все, что нам дает Бог, это не наше. Это нам дано в пользование для приобретения других талантов. Но не таких талантов, по качеству аналогичных тем, что нам дано. Ведь нам что дано? Еще раз повторим. Нам дано: умственные способности, физические силы, материальные средства, которые Господь нам постоянно посылает, какие-то обстоятельства, какие-то есть у нас помощники, друзья, окружающие. Все это нам дано, но дано не для того, чтобы использовать по своей воле и присваивать это себе, а для того, чтобы служить этим Богу, искать Бога, искать божественную благодать.
И вот когда человек, даже живущий в миру, относится ко всему так, как это подобает, как к вверенному ему Богом сокровищу, таланты, он уже по другому расценивает свое поведение. На работе он добросовестно, усердно не ради людей, а ради во славу Божию совершает свои обязанности. Дома в семье тоже. Время свое он расходует благоразумно, не тратит его на развлечения, на пустой просмотр телевизора, всяких разных гадких страстных фильмов, не развлекается, не проводит время в болтовне. Он понимает, что это не его время, а Божье время, данное ему для спасения. Он лучше в это время почитает или в храм лишний раз сходит, или что-то полезное сделает, потрудится, кому-то милость или помощь окажет.
Жизнь у такого человека бывает уже другая. И словесные способности выражать свои мысли мы тогда тоже будем использовать не для того, чтобы кого-то осуждать, чтобы болтать о не нужном, о мирском, о суетном. А будем эти способности употреблять на то, чтобы приносить пользу. Как сказано у апостола: «Всяко слово гнило да не исходит из уст ваших, но точию еже есть благо к созданию веры, да даст благодать слышащим». И еще сказано: «Слово ваше да будет всегда во благодати солью растворено». Но вот это все доброе внешнее должно основываться на смиренном сознании. Именно только на этом, на смиренном сознании, а не потому, что мы все должны делать, чтобы быть хорошими, исправными, лучше других. Не для этого, а потому что это не наше. Мы не имеем никакого права распоряжаться по своей воле тем, что нам дал Бог.
Вот поэтому мы должны всячески следить за каждым своим словом, за мыслью, отсекая всякую мечтательность. Есть время, когда не нужно о чем-то размышлять, часто мы мечтаем. Нельзя это делать. Нужно молиться, богомыслить, беседовать о добром. И если мы так будем посвящать время с этим познанием, постепенно в нашем сердце у нас будет созревать чувство, что мы действительно без Бога ничто, без Божьей помощи ничего доброго у нас не будет. Потому что с этими мыслями сознание того, что без Божьей помощи ничего не можем, будет углубляться. И вот это смиренное сознание и даст возможность в нас действовать благодати, как мы сегодня слышали в апостольском чтении: «Плод же духа есть любовь, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера, кротость, воздержание».
Наш преподобный Макарий конечно это имел во всей полноте. Но он не мнил о себе, что это его качества, а видел в этом действующую в нем силу Божию. Именно это видение не приписывать себе дало возможность благодати Божьей действовать в нем. А мы люди гордые…
Дорогие о Господе братья и сестры, вот многие сюда приехали, кто-то здесь живет, молить наших преподобных старцев, чтобы они дали нам духовную мудрость всегда об этом помнить, всегда взращивать в себе смиренное мудрование. И благодаря этому мы уподобимся искусному и мудрому строителю, который с меньшими скорбями, даже может быть с меньшими усилиями, как Лествичек сказал: ни бдех, ни постився, на земле не лежав, но смирився, и спасе мя Господь». Аминь.
20 сентября 2015 г., Оптина пустынь.
Слово святителя Иоанна (Максимовича), архиепископа Шанхайского и Сан-Францисского (+1966г.), в Неделю 16-ю по Пятидесятнице
О талантах и иконописи
Господь произнес притчу о том, как хозяин раздал таланты своим рабам сообразуясь со способностями каждого. По прошествии некоторого времени он потребовал от них отчета и наградил тех, кто заработали столько же, сколько получили. Но того, кто ничего не делал и принес только полученный им талант, он поверг строгому наказанию. Хозяин тот Господь Бог, таланты Его дарования, рабы — люди. Дает Господь дарования духовные, дает отдельным людям, дает и целым народам.
До пришествия Христа словеса Божий были вверены Израилю. Когда заколебался Израиль в вере, когда стала падать Иудея, воззвал пророк Варух, ученик пророка Иеремии: «Сия книга повелений Божиих и закон, пребывающий во век. Все держащиеся ее будут жить, а оставляющие ее умрут. Обратись, Иаков, возьми ее, ходи при сиянии света ее! Не отдавай другому славы твоей и полезного для тебя чужому народу. Счастливы мы, что мы знаем, что благоугодно Богу» (Варух 4, 1-4).
Однако Израиль не пребыл в завете Божием, и, отвергшись Сына Божьего, отпал от Бога. Господь основал новозаветную церковь Свою в которую вошли многие бывшие языческие народы. Особою хранительницей Православия, после победы христианства над язычеством стала Византия, в которой Вселенские Соборы и святые отцы Церкви установили точное изложение догматов веры и православное учение.
После же падения Византии православная вера наиболее хранилась русским народом, к тому времени уже вполне впитавшем ее в себя. Народный быт и государственные законы, обычаи, все имело в своей основе веру православную или согласовалось с ней. Одним из олицетворений православной веры являются наши храмы и ими покрыта была вся русская земля.
Сам храм есть уже изображение невидимой вселенской Церкви, о которой мы говорим в Символе веры: «Во единую, святую, соборную и апостольскую Церковь». Посему и называются наши храмы церквями. Возвышающийся над церковью купол указывает нам устремление к небу и напоминает нам о небесных сводах, под коими возносится наша молитва к Богу. Он напоминает нам небо невидимое, горнее царство Божие.
Храмы украшаются иконами. Иконы не простое изображение какого-нибудь лица или события. Икона есть символ невидимого. Если видим нам внешний облик Христа, Его угодников, то икона должна изображать и их внутренний Облик — их святость. Даже светские изображения часто олицетворяют нам ту или иную идею. Возьмем например известный памятник Петра Великого в Петрограде, где он изображен на коне высоко поднявшего своего всадника, что изображает, насколько высоко он поднял Россию во многих отношениях. Многие другие памятники изображают ту или иную идею. Если так в искусстве светском, тем более должно быть тоже в духовном, где изображается высшее, небесное, духовное.
Икона не есть портрет; портрет изображает только земной облик человека, икона же изображает и внутреннее его состояние. Даже если изобразить только внешний облик, — в разные моменты изображения будут все различными. Блаженнейший митрополит Анастасий (Грибановский) рассказывал, как будучи студентом духовной Академии, он с другими своими сверстниками был в Кронштадте на богослужениях праведного отца Иоанна. И когда отец Иоанн заканчивал литургию вид у него был светло озаренный, словно у Моисея, когда он сходил с горы Синайской. Через некоторое время отец Иоанн принимал их у себя в келье и был, как обычный человек. Да и Сам Господь наш Иисус Христос однажды показал нам Свою Божественную славу на горе Фаворе, а в остальное время он казался обычным человеком, и люди удивлялись, откуда у Него такая сила и чудеса.
Икона должна изображать не только внешнее, но и внутреннюю жизнь, святость и близость к небу. Главным образом это изображается в лике и его взгляде, а в соответствии тому должна писаться и остальная часть иконы. На изображение состояния духа, скрытого под плотию и направлялось все внимание наших православных иконописцев. Чем лучше это удавалось, тем лучше являлась икона. Часто бывали при том недостатки изображения тех или иных частей тела, не потому что это делалось сознательно иконописцами, а потому что достижение главной цели не всегда дозволяло им обратить достаточно внимания на второстепенные стороны. Впрочем если даже делать обычные снимки, особенно неожиданные, то несомненно на многих бы получились неестественные положения тел человеческих, которые мы обычно не замечаем.
Нельзя написать икону, только изобразив внешний облик тела, но на ней должны отображаться невидимые подвиги и сиять небесная слава. Это в совершенстве может сделать тот, кто сам живет духовной жизнью, и кому понятны и близки жития святых. Посему наши древние иконописцы всегда то делали и подготовлялись к тому постом и молитвою. Многим так написанным иконам Господь дал чудотворную силу.
Конечно, каждая икона после освящения должна почитаться и к ней нельзя относиться пренебрежительно и непочтительно, почему мы воздержимся от суждений об иконах, уже стоящих в храмах, но всегда стремиться должны мы к лучшему, а самое главное не столько обращать внимание на внешнюю красоту икон, сколько на их духовность. Иконы же, явно не удовлетворяющие требованиям православной иконописи, нельзя ставить в храмах и даже иногда в домах.
Икону могут писать не все обладающие искусством и способностью к писанию. Часто настроение того, кто пишет икону, и желание послужить Богу имеет больше значения, чем само искусство писания. После Петра Великого в России, вместе с тем хорошим, что принесено с запада, вошло и многое новое, чуждое православному духу влияние, которому подпала значительная часть образованного русского класса, внося в творения их многие неполезные, нехорошие новшества. Частично это отразилось и в иконописи. Вместо подражания древнерусским иконописцам, стало господствовать подражание чуждым православию художникам запада. Новые изображения хотя и были очень красивыми, но не соответствовали духу иконописи. Чуждый православию дух стал внедряться в России и постепенно расшатал ее.
К нам сейчас обращены слова пророка: «Не отдавай другому славы твоей, и полезного для тебя чужому народу». Как в жизни, так и в церковных обычаях мы должны вернуться к тем твердым и чистым основам, на которых строилась и держалась Россия. Отображением их является и наша иконопись. Не в чуждом для православия духе должны писаться иконы для наших храмов. Неверно думают те, кто утверждает, что православные иконы должны обязательно писаться темными и с неестественным положением тела. Древние иконы писались яркими светлыми красками и со временем стали темными, от времени и насевшей веками пыли. Но вместе с тем надо помнить, что действительно многие святые были смуглыми, проводя жизнь свою в жарких пустынях и что действительно у многих тела были истощены многолетними подвигами. Славились они не земной, а небесной красотой. Да помогут они своими молитвами, чтобы наши храмы были отображением небесной славы, а паства наша объединилась в искании царства Божия и как своим храмом, так и жизнью проповедовала истину православия.
Беседа преподобномученика Кронида (Любимова) (+1937г.) в Неделю 16-ю по Пятидесятнице
Плодотворность труда и пагубность преступной лени
Господь наш Иисус Христос часто любил учить образами и примерами из окружающей жизни, чтобы понятнее и глубже запечатлеть в сердцах слушателей проповедуемую истину. Так, однажды сказал Он: «Один господин, отправляясь путешествовать в дальнюю сторону, призвал рабов и вручил им части своего имущества. Одному дал пять талантов (Талант — 50-60 килограммов серебра), другому — два, а третьему — один, каждому по его силе, и тотчас же простился с ними, а рабы отправились каждый на дело свое. Получивший пять талантов трудолюбиво удвоил их, так же поступил и второй, приобретя на полученные два таланта другие два, а получивший один талант пошел и закопал его в землю, ему не хотелось поработать над ним: ленив он был.
Прошло много времени. Господин возвратился и зовет рабов дать отчет в полученных талантах. Приходит первый, говоря: «Господин! пять талантов дал ты мне; вот, другие пять приобрел я на них». — «Хорошо, добрый и верный раб, — ответил господин, — в малом был ты верен, над многим тебя поставлю». Приходит второй и также вместо двух приносит четыре таланта, похвалил и его господин. Вероятно, какие радостные, довольные, бодрые пошли верные рабы после похвалы господина, несомненно, благословляли они те счастливые минуты труда, в которые умножили полученные таланты. Приходит третий и лукаво оправдывает свою леность: «Господин! я знал тебя, что ты человек жестокий, жнешь, где не сеял, и собираешь, где не рассыпал, и, убоявшись, скрыл талант твой в земле; вот тебе твое». Господин обличил бесстыдного раба его же словами: «Если ты считал меня за жестокого, несправедливого, скупого, то тем более следовало бы тебе задобрить меня умножением моего имущества. Возьмите же у него один талант, — сказал господин своим слугам, — и отдайте имеющему десять; так всякому, кто имеет, дастся и приумножится, а у неимеющего отнимется и то, что имеет» (Мф. 25, 14-29).
Нужно ли подробно объяснять эту притчу? Она понятна. Господин — это Бог, рабы — люди, таланты — это способности души, здоровье тела, имущество — словом, все, что дает нам Господь. Те, что на полученные таланты приобрели другие, — люди трудолюбивые, усилиями своей воли умножающие имущество и разные житейские блага себе и людям на пользу. Раб, закопавший талант в землю, — это ленивец, который не только небрежет даром Божиим, но по огрубению сердца не хочет и сознаться в своей небрежности, упорно, бесстыдно сваливает вину на даровавшего ему талант. Время пребывания господина в стране далекой — это наша земная жизнь, в которой мы не видим Бога очами телесными, а потому и забываемся иногда, живем так, как бы Бога совсем нет, будто бы нам никогда не придется предстать пред судом Его. А суд неизбежен, суд — это отчет рабов по возвращении господина, отчет наш после часа смертного, когда одни услышат похвалу, а другие справедливое осуждение. Наделяет Господь нас дарами духовными и земными благами не одинаково, сообразуясь с силами каждого из нас, то есть насколько кто может воспользоваться ими для блага и спасения своего собственного и ближних своих.
Духовные дарования и земные блага, данные нам Богом, мы должны стараться развивать и усовершать в себе для пользы своей собственной и ближних. Например, кого Господь одарил большим умом, тот, умножая свои познания, должен развивать и усовершать умственно других, менее его развитых. Кого Господь поставил начальником, тот, начальствуя, должен иметь в виду не удовлетворение своего самолюбия в подчиненных ему, но их пользу душевную и телесную, должен быть примером веры и нравственности для подчиненных ему, справедливым и беспристрастным судиею их. Кого Господь наделил богатством, тот может умножать свое богатство получением, например, в торговле процентов, какие дозволяют закон гражданский и совесть, не нарушая любви и справедливости в отношении к ближним, особенно к бедным. Прибытками своими богатый должен делиться с бедными, не величаясь при этом пред ними и не требуя себе особенного почета и уважения от облагодетельствованных, помня, что богатство дано человеку Богом, которым человек, как только временный приставник, должен распоряжаться благоразумно во славу Божию и на пользу своего ближнего (Рим. 12, 3-21). Если же кто живет только для себя и своего удовольствия, богатство приобретает и умножает разными неправдами, преступлениями и хищничеством, притеснением бедных, не обращая внимания на их страдания от голода и холода, доводит их до отчаяния, такой человек воистину подобен тому злому рабу, сокрывшему свой талант в землю и не хотевшему приумножить его добродетельной жизнью для славы Божией и пользы ближнего. Он, как хищный зверь, лишь смотрит на чужое достояние завистливым оком и, непрестанно научаемый диаволом, устремляет мысль свою к угождению какой-либо своей страсти или к обиде ближнего своего, чему немало мы видим и примеров, особенно в наше время. Расскажу вам следующее.
Лет двадцать тому назад в Москве случайно встретились два приятеля. Знакомство их было с детства. Встреча произошла в квартире одного из друзей, тот и другой были очень рады, радость свою пожелали выразить — вместе выпить. Один из них служил доверенным одной известной фирмы и в момент встречи с товарищем имел при себе крупную сумму хозяйских денег — до 10 тысяч рублей, полученную им по доверию хозяина. Когда друзья развеселились под влиянием выпитой водки, пожелали на радостях повеселиться как следует по русскому (хотя и не похвальному) обычаю, кутнуть. Из квартиры перешли в ресторан. Пред выходом из квартиры охмелевший гость обращается к хозяину квартиры, своему другу, с просьбой взять на хранение сумму 10 тысяч рублей, боясь, как бы не обронить их или чтобы их не вынули. Хозяин с любовью согласился, взял деньги, уверяя друга своего, что они будут сохранны. Ночь прошла в кутеже и оргии до неприличия. Утром с тяжелой головой проснулся гость в квартире друга, не отдавая себе отчета в том, что было вчера, и первое, что ему пришло на мысль, — это хозяйские деньги, которых в кармане не оказалось; а что он их вчера отдал на хранение другу, забыл или хотя и помнил, но очень смутно. Входит в комнату гостя хозяин и, видя страшное смущение и растерянность гостя, спрашивает: «Что с тобой?» Гость в волнении говорит ему: «Вчера, если мне не изменяет память, кажется, я тебе отдал на хранение хозяйский капитал, 10 тысяч рублей, прошу тебя, верни эти деньги мне обратно». При словах и просьбе гостя вернуть обратно капитал хозяин, друг его, сделал на лице своем удивление и сказал: «Какие деньги? Я никогда их от тебя не получал и в первый раз от тебя лишь слышу, чтобы при тебе был такой большой капитал». Смущению гостя не было конца, а хозяин смотрел на него холодным враждебным взглядом. Понял несчастный гость, что именуемый друг его решился твердо завладеть деньгами его хозяина, и было ясно, что надежды на возвращение нет никакой. Гость встал со стула и, шатаясь, вышел из комнаты, а минут через двадцать по всему дому огласилось, что в квартире неизвестный человек погиб от отчаяния. Несчастной жертвой погибели и был доверенный, так вероломно окраденный своим другом.
Воистину, таковые обидчики, по учению слова Божия, сами предадятся смерти безвременно (см.: Иез. 18, 13). Кроме сего, неправедно приобретенное и с таким ужасным преступлением, как сказано выше в примере, Господь не приемлет в храм Свой святой и, вместо милости и благоволения Своего, посылает таковому «благодетелю» наказание, как грабителю бедных и несчастных, и, как для неключимого раба, сокрывшего талант, данный Божиим благоволением, приуготовляется таковому тьма кромешная.
Други мои! Кому Господь дал один талант, силу крепкую при бедности, тот должен трудиться усердно, приобретая для себя и семейства насущный хлеб; трудиться, и не роптать на свою бедность, и никому не завидовать, а быть довольным своим состоянием, помня, что кому Господь дал много, с того много и взыщет, а с получившего мало, но проходившего жизнь свою в смирении и кротости, мало и взыщется (Лк. 12, 48).
Пример небесной награды, заслуженной при прохождении обязанностей низшего звания, но в глубоком смирении, представляется нам в житии преподобного Евфросина, жившего в IX веке в странах аморейских (Амореи — одно из хананейских племен. Амореи отказали евреям в праве прохода через их земли, были разбиты и впоследствии ассимилированы), близ Палестины.
Преподобный Евфросин родился от родителей простых, но добрыми делами превзошел благородных. Живя в монастыре, Евфросин служил братиям на поварне, но служил не как людям, а как Самому Богу, с великим смирением и послушанием, трудясь в своем деле день и ночь, при этом никогда не оставлял и молитвы с постом. Кротко переносил он многие обиды, поругания, досады; возжигая вещественный огонь, он распалялся огнем любви божественной и горел сердцем ко Господу. Варя пищу братии, добродетельной жизнью своей готовил себе трапезу в Царствии Божием, дабы насытиться с теми, о которых сказано: «Блажен, иже снестъ обед в Царствии Божии» (Лк. 14, 15). Он работал Богу тайно, и воздал ему Господь явно. Господь явил это воздаяние рабу Своему таким образом: некоторый пресвитер (священник), живший в одном с Евфросином монастыре, всегда молил Господа о том, чтобы Он явил ему чувственно будущие блага, уготованные любящим Бога. И вот в одну ночь было иерею тому видение. Представилось ему, будто он стоит в раю, со страхом и радостью рассматривая красоту его, и видит ходящего в том раю повара своей обители Евфросина. Подошедши к нему, он спросил: «Брат Евфросин, не рай ли это?» Евфросин отвечал: «Да, отче, это рай Божий». Иерей опять спросил: «Как же ты здесь?» Евфросин отвечал: «По великой благости Божией я поселен здесь жить, ибо это есть обитель избранных Божиих». Иерей сказал: «Имеешь ли какую власть над этими красотами? Можешь ли дать что-нибудь из сего?» — «Если хочешь, — сказал Евфросин, — возьми по благодати Бога моего». Тогда иерей попросил у него яблок, и Евфросин взял три яблока и положил ему в платок. Вдруг ударили к заутрене, и иерей, проснувшись, принял видение за обыкновенный сон, но, протянувши руки к платку, нашел действительно яблоки, от которых исходило необыкновенное благоухание. Пришедши в церковь, иерей нашел Евфросина стоящим в собрании на утреннем пении. Он подошел к нему и с клятвой выведал у него тайну видения, и все, что он видел во сне, подтверждено было свидетельством преподобного Евфросина. По окончании службы иерей поведал виденное братии и показал им три райских яблока, от которых все исполнились духовной сладости. Затем пошли в поварню к Евфросину поклониться этому рабу Божию, но не нашли его, ибо он, вышедши из церкви, скрылся, избегая славы человеческой и больше в монастырь не являлся. Яблоки же братия разделили между собой и раздали другим на благословение и на исцеление от болезней. И получили все большую пользу от такой святости преподобного Евфросина, восходя к подвигам высшим (Память преп. Евфросина Палестинского (IX в.) празднуется 11/24 сентября. См. «Воскресную беседу» за 1887 г. № 37).
Воистину, и малый светильник в хижине увидит блуждающий странник, и пойдет на его свет, и найдет в хижине спасение от холодной ночи или зверя, и успокоится в безопасности, и обрадуется странноприимст- ву. И скромное доброе дело человека, невидимого в мире, если одушевлено добрым и святым намерением, есть дело света, которое и действует в сем качестве на видящих, привлекая к добру, и даже под управлением Провидения простирает иногда свое действие на неизмеримую даль. Посмотрите на указанную Сердцеведцем вдовицу, которая по избытку благочестивого усердия последние две лепты положила в сокровище храма. Какое маленькое доброе дело, но пред сколькими уже миллионами человек просветилось оно и еще будет просвещаться в Евангелии, уча одних делать добро и при малых возможностях, а других и в малых делах, и в малых людях высоко ценить доброе чувство и святую мысль!
В добавление к сказанному и для большего пояснения считаю нелишним присоединить еще и следующий рассказ достойного уважения священника Ярославской губернии. Он говорит: «Во время служения моего (1830-1837 гг.) в сане священника в селе Белом Пошехонского уезда Ярославской губернии была в моем приходе безродная девица Наталья, имевшая около 60 лет от роду. Она была не совсем здорова и, высланная от господ в вотчину, для прокормления себя милостыней часто ходила в церковь и усердно молилась, нередко она посещала и мой дом. За нелицемерную кротость и безропотное перенесение крайней нищеты многие любили ее. Вот что рассказывала она в назидание подобных себе нищих. Лишившись места при господском доме, она сперва нанималась на разные работы, чтобы не быть тунеядкой, но потом, по болезни, должна была ходить по миру и питаться милостыней. В одну ночь видела она сон, до того поразивший ее, что она оставила нищенское скитание.
Сон ее был таков. Ей снилось, будто некто привел толпу оборванных нищих, а с ними и ее к реке, через которую им всем нужно было перейти по узкой плотине. Стоя на берегу, обремененная нищенским кошелем, с трепетом смотрела она на бедственную переправу, и, видя, что переходившие от избытка мешков и сумок, набитых разными запасами, низвергаются в глубину реки, пала от страха на землю, и потом кинула свой кошель с мыслью никогда не собирать милостыни. Тут она проснулась и сказала сама себе: “Как же избегну я потопления за прежние милостыни, ведь моего кошеля никто не взял, поэтому на меня же опять навяжут”. И что же она? Она решилась целый год есть хлеб с угольями и до того была тверда в своем намерении, терпении и посте, что даже сомневалась, можно ли ей в светлый день Пасхи разговеться сыром. Она никуда не выходила за милостыней и очень редко (вероятно, из угождения доброхотным дателям и чтобы скрыть свой подвиг от людской молвы) принимала ее от приносивших; усердно служила своим домохозяевам тем, что нянчилась с их детьми, особенно в рабочую пору и в ночное время. Среди таких занятий, не имея досуга для обычной церковной молитвы, она просила ангелов-хранителей тех младенцев, которых она покоила, молиться за нее у престола Божия. И эта молитва ее не была напрасна: в часы домашней молитвы ее, когда дети засыпали, ей виделся пред святыми иконами, близ которых почивали дети, свет от лампады, хотя ее хозяева зажигали лампаду лишь на воскресные и праздничные дни».
Так награждается кроткое послушание и безмездный труд! И в малом таланте мы видим великое приобретение.
Значит, счастливейший из людей тот, кто меньше получил от Бога даров духовных и материальных и, с усердием трудясь на указанном ему поприще в жизни, благодарит за все Бога, будучи всегда довольным своей долей, а в трудных обстоятельствах жизни не ропщет на Бога, ибо от такого человека в день последнего Суда Христова, когда Господь от всех нас потребует отчета в употреблении данных нам даров, потребуется меньше, как от получившего даров меньше, а полной преданностью его воле Божией и безропотным перенесением им житейских скорбей покроются его грехи, немощи и неведение и он, как верный раб Христов, услышит сей радостный для него глас Господа: «Добрый и верный раб! в малом ты был верен, над многим тебя поставлю; войди в радость господина твоего» (Мф. 25, 21). А кто получил много, тот должен сделать и большие приобретения, то есть больше сделать добрых дел, ибо от него много Господь и потребует. И что он ответит, если окажется, что он злоупотреблял своими дарованиями: живя на земле, имел на первом плане не спасение души своей и славу Божию, а славу мирскую, плотские удовольствия и свои личные интересы земные; не обращал внимания на бедность и несчастное положение своих ближних, а жил только для себя самого; был подобен одному здешнему петербургскому богатому наследнику, унаследовавшему после своего дяди восемь миллионов, которые прожил неразумно в течение шести лет? А между тем сколько бы он мог сделать добра на эти миллионы во славу Божию, на пользу и радость ближнему! Увы! Он не приумножил данный ему Богом талант, но своим неразумным действием погубил или зарыл его в землю, и аще не покается (потому что он еще жив), то, несомненно, услышит по смерти с прочими подобными себе сей страшный глас Господа: «Этого неключимого раба выбросьте во тьму внешнюю, там будет плач и скрежет зубов»(Мф. 25, 30). О, как страшно услышать такой ужасный приговор от грозного Судии и Господа! Убоимся сего, и, пока есть время, пока таится в нас светильник жизни, покаемся, и помыслим, какой ужасный вред причиняем мы своей душе небрежным отношением к спасению.
Други мои! Подумайте: для чего дано нам время? Для чего живем мы на земле? Для того, чтобы ценою временного труда купить вечный покой. Какую же потерю терпят те, кто теряет время в праздности! Какой ущерб несут невознаградимый, опуская время без пользы для жизни загробной! Не возвратится к нам ни один из тех дней, которые прожили мы в рассеянии, не возвратится к нам ни один из тех часов, которые продремали мы, пропустив мимо глаз без дела. Что прошло для нас без пользы, то потеряно навсегда. Повторяется ли путь жизни нашей? Нет. Улетели, промчались невозвратно лета цветущей юности, которые провел ты так неумно. Не возвратятся к тебе и счастливые лета мужества, когда ты имел столько сил трудиться для Господа и когда, однако, трудился для греха. Остановись же, чтобы не делать более потерь невозвратимых. Время летит, каждое мгновение его быстрее молнии. Настоящая минута ускользает незаметно, следующая сменяет ее и также мчится мимо. Неудержимый бег часов, дней и годов уносит у нас все, выбрасывает нас самих на берег вечности. Последний же час сталкивает нас в бездну, где бедная душа с ужасом видит себя пред судом Бога Живаго и должна выслушать грозный приговор Мздовоздателя. Неосторожный брат мой! Ты только думаешь, как прогнать время, а не видишь, что оно само гонит тебя; оно сгонит тебя наконец и с лица земли, но куда?.. Одумайся, осмотрись, что ты делаешь? И помимо страсти к беспечной праздности, время течет так быстро, что с трудом ловят его внимательные к цене его. И независимо от желаний рассеянной души, долга ли жизнь наша, которой надобно приобретать покойную вечность? А люди еще сокращают дорогое время праздностью! А люди еще ускоряют бег быстрого времени рассеянностью! Не дело ли это безрассудной нерасчетливости? Не дело ли это преступного невнимания к своей участи? Блюдите … како опасно ходите, не якоже немудри, но якоже премудри, искупующе время, яко дние лукави суть (Еф. 5, 15-16). Пока есть время благоприятное, пока длится день спасения (2 Кор. 6, 2), пользуйтесь временем (Кол. 4, 5). Для праздности ли мы созданы Богом? Нет. И в раю первый человек должен был трудиться. «Я введе его в рай сладости, делати его и хранит, — говорит Бытописатель (Быт. 2, 15). Что ж думать нам о назначении человека, потерявшего грехами рай? «Проклята земля в делех твоих… в поте лица твоего снеси хлеб твой» — так сказано падшему человеку (Быт. 3, 17-19). Как же падшим людям жить в праздной неге? Как жить без заботливых трудов на земле проклятой? Не собирают ли эти люди новое проклятие на свою голову за дерзкое пренебрежение волей Правосудного? Чем им оправдать себя? Силы есть, назначение показано. Тот, кто, имея силы трудиться, не трудится, а предается праздно неге, — слуга негодный, зарывающий талант милости Божией в землю (Мф. 25, 18, 30). «Молим же вы, бра- тие… любезно прилежати, еже безмолвствовати и деяти своя, и делати своими руками, якоже повелехом вам» (1 Сол. 4, 10-11) — такова заповедь апостола. И знаете ли, кому дает он такую заповедь? Тем, которые под видом благочестия не хотели заниматься телесными трудами. Он в другом послании своем пишет о них: «Таковым запрещаем и молим о Господе нашем Иисусе Христе, да с безмолвием делающе, свой хлеб ядят» (2 Сол. 3, 11-12).
Люди, всего менее зная самих себя, не примечают, какое действие производит в душе праздность. Они думают, что провести день, провести два в праздной рассеянности ничего не значит для души, кроме отдыха. Но так ли это на деле? Сердце человеческое не может быть праздным, душа наша не может быть без дела. Если не занят ум святыми мыслями, он занимается пустыми и вредными. Если не занято сердце ощущениями чистыми, небесными, оно дышит чувствованиями нечистыми, мутными, земными. Если не стремится воля к небу, к выполнению святой воли Божией, она идет путем греха к аду. Не забудьте притом, что расстроенная грехом душа наша далеко более расположена к деятельности недоброй, чем к делам богоугодным, и потому, оставаясь в праздности, она скоро завлекается на путь греха. «В похотех есть всяк праздный», — говорит Соломон (Притч. 13, 4). «Праздность научает мнозей злобе», — говорит сын Сирахов (Сир. 33, 28). Страсть к развлечениям — истинная болезнь. Отнимая дорогие часы у занятий должных, она порождает расслабление в душе и отвращает ее от труда. Больной иливовсе не делает должного, или выполняет его неохотно; он придумывает предлоги, как бы увернуться от труда, спешит в общество людей, подобных ему; всякий труд ему в тягость, каждое занятие полезное не по сердцу, все доброе становится для него неприятным, утомительным, скучным и все худое — заманчивым. Потому самые святые обязанности остаются невыполненными и душа засевается семенами пороков.
Посмотрите на молодых людей, привыкших к длительному безделью. Чем они заняты? Что у них на душе? Вы встретите их на улице, в собраниях, в публичных местах, но редко-редко за добрым делом; отвыкнув от трудов, они расточают имение, собранное родителями их, пока порок, истощив у них силы и все, не ввергнет их в нищету, болезнь и раннюю могилу. Посмотрите на мать семейства, привыкшую гоняться за ветром. Достойна ли она высокого имени матери? Дети ее, как сироты, редко видят ее, за домом смотрят чужие, она в своем доме как чужая, ей хорошо везде, только не со своими. Сколько пороков, сколько дел грязных не было бы допущено людьми, если бы занимались они делами звания своего! Не занимаясь, чем должно заниматься, занимаются пустыми толками, пересудами, злословием, насмешками, клеветами. Сколько гнилых слов, сколько обидных для совести и смысла небылиц придумывает праздность! Те самые люди, которые ложь и клевету считают за низкие пороки, от нечего делать сыплют ложь и клевету! Покой и честь, счастье и жизнь отдают на казнь… Не праздность ли придумывает веселости соблазнительные, собирает общества нетрезвые, изобретает забавы и наряды разорительные? А чем все эти занятия награждают душу? В душе являются скука, томление, грусть, пустота. О, когда бы душа для рассеяния этой скуки не обращалась снова к занятиям, любимым праздностью! К сожалению, чем более привыкают к праздности, тем менее любят печальное раскаяние, и душа празднолюбивая становится жилищем нечистот.
Но знают ли все эти люди, провождающие драгоценное время сей жизни в праздности и нерадении о своей душе, какого они лишаются сокровища в вечности? Знают ли они, что праздность есть мать всем порокам, влекущая каждую нерадивую душу христианина к погублению и сокрытию талантов, данных нам от Бога для прославления Его святого имени и к пользе ближнего? И знают ли эти люди, помраченные суетой житейской, что только трудом, прилежным трудом приобретается Царство Небесное и приумножаются таланты благодати божественной в душе труженика-человека, ибо и Господь исчисляет все труды человеческие, чтобы за них воздать Свою небесную награду, что мы и видим ясно из следующего примера. Некоторый старец, повествуется в отеческих сказаниях, безмолвствовал в пустыне. Келлия его стояла далеко от воды, за несколько верст. Однажды, идя за водой, старец устал и сказал сам себе: «Что за нужда мне переносить этот труд? Перемещусь и буду жить близ этой воды». Таким перемещением старец облегчил бы себя, но нарушил бы свое безмолвие и изменил бы таким образом своему иноческому обету. Когда он размышлял, как лучше поступить, оглянулся назад и увидел кого-то идущего за ним и замечающего следы его. Старец спросил его: «Кто ты?» — «Я ангел Господень, — отвечал тот, — и послан от Бога исчислять твои шаги, чтобы за каждый шаг ты получил мздовоздаяние». Старец, услышав это, немедленно укрепился духом и уже терпеливо переносил отдаленность келлии своей от воды. Видите, други мои, как драгоценен труд человека для Бога, трудящегося во славу Его святого имени и для спасения своей души.
Чего ждать другу праздной жизни в вечности? Праздность засеяла душу его только дурными семенами, от которых не вырастет там ничего, кроме скорби безотрадной. А за небрежность к дарам Божиим ожидает его суд неумолимый Правды. О нем скажут так: «Неключимаго (ленивого) раба вверзите во тму кромешнюю: ту будет плачь и скрежет зубом» (Мф. 25, 30).
«Всем время и время всяцей вещи под небесем», — говорит Премудрый (Еккл. 3, 1). Конечно, нам нужен отдых для тела и нужен отдых для души. Иначе и тело изнеможет от труда беспрерывного и душа ослабеет от напряжения излишнего. И Спаситель наш, как человек, давал телу отдых; после долгой беседы видим Его спящим на море во время бури (см.: Лк. 8, 23). Но иное дело давать себе отдых после утомления делами, другое — любить только безделье; иное дело давать отдых душе переменою занятий, достойных души, другое — наполнять время отдыха деятельностью, вредной душе. Мало ли занятий, которые душу, утомленную делами, могут освежать и оживлять? Чтение книг, возвышающих дух над суетой жизни, посещение печальных и больных, беседа о спасении души; каждое занятие для Господа, как бы оно легко ни было, — занятие спасительное для души. Но так ли отдыхают в мире? О! Мир не знает в кругу жизни своей праздности, он называет праздностью только жизнь молитвы. А его невинный отдых там, где удовольствия изнуряют его дух и тело. Ах! Страшно будет миру, когда Господь потребует отчета в употреблении времени и сил!
Возлюбленные братия, берегитесь праздности. Она так противна воле Божией о нас, так вредна нашей душе, она грозит страшной участью в вечности. Дорожите временем, дорожите каждой минутой: время — дорогой дар Божий. Творите дела благочестия охотной душой, трудитесь, подвизайтесь, не забывая, что тернистый путь — путь к небу, а легкий путь — к аду. Благодать Божия да будет с вами! Аминь.
Сентябрь 1913 г.
Слово святителя Луки (Войно-Ясенецкого), архиепископа Симферопольского и Крымского, исповедника (+1961г.) в неделю 16-ю по Пятидесятнице
Бойтесь принять час смертный без покаяния
(на второе Послание св. ап. Павла к коринфянам, гл. 6, стих 2)
Враги постоянно преследовали пророка Давида и много раз пытались его убить. Однажды, будучи в крайней опасности, он сказал окружавшим его: «Один только шаг мне до смерти».
Эти слова вспоминаю я ныне, потому что неделю тому назад должен был повторить их. Один только шаг был между мною и смертью,— несколько часов лежал я совсем без пульса, с минуты на минуту сердце мое готово было остановиться. Но Господь помиловал меня. Правда, и доныне осталась слабость, так что только сидя могу говорить с вами. Но хочу сказать вам о памятовании часа смертного, ибо каждый из нас должен умереть, и это может случиться внезапно.
Жизнь наша кратка, нам нельзя тратить недолгие дни и часы в беспечности. Всегда должно помнить о часе смертном и быть верным Христу так, как Сам Он заповедал в Откровении апостола и евангелиста Иоанна Богослова: когда говорил о семи Ангелах Малоазийских Церквей, Он назвал епископов этих Церквей Ангелами и одному из этих Ангелов сказал: Будь верен даже до смерти, и дам тебе венец жизни (Откр. 2:10).
Так и в духовной нашей жизни мы должны быть всегда неустанными работниками Бога, борцами с сатаной, который на каждом шагу отвлекает нас от Христа, на каждом шагу пытается умертвить нас соблазнами. Потому Господь заповедал нам: Да будут чресла ваши препоясаны, и светильники горящи (Лк. 12:35).
Никогда не забывайте, что земная жизнь дана вам только для того, чтобы достойно приготовиться к жизни вечной, ибо как проживете вы эту земную жизнь, такова будет для вас и жизнь вечная.
У всех святых подвижников и монахов память о смертном часе была неотступной и постоянной. Некоторые из них держали в кельях своих череп, чтобы, глядя на него, всегда помнить о смерти. Со слезами сокрушения они помышляли о том, что и они пойдут путем смерти, и работали Господу. Они каждый день на вечерне внимали словам псалма: Смерть грешников люта (Пс. 33:22) — и часто слышали: Честна пред Господом смерть преподобных Его (Пс. 115:6).
Много примеров тому, какой лютой смертью умирают грешники. Но один случай, произошедший сорок лет тому назад, так врезался мне в память, что никак его не забуду. Я был земским врачом, и меня позвали на дом к известному во всей округе чрезвычайно злому мироеду. Когда я вошел к нему в дом, то был поражен смятением, царившим там: все сбились с ног, а на постели лежал толстый старик с багровым лицом, который, увидев меня, завопил: «Батюшка, доктор, спаси! Смерти до смерти боюсь». О чем же ты думал прежде, когда последние копейки выжимал из братьев твоих? Смерть пришла, она уже здесь, и поздно кричать,— надо было жить так, чтобы ее не бояться.
Кто следует за Христом и живет по Его заповедям, тот не боится смерти, ибо знает о завещании Господа, данном в заповедях блаженства: Радуйтесь и веселитесь, ибо велика ваша награда на небесах (Мф. 5:12). Совсем не так, как старик-мироед, умирают святые. Старец Серафим Саровский уснул вечным сном на коленях перед образом Пресвятой Богородицы, Которой он постоянно молился, и честна была пред Господом смерть преподобного и богоносного отца нашего Серафима.
Иисус Христос говорил нам: Ходите, пока есть свет, чтобы не объяла вас тьма (Ин. 12:35), ибо свет этот угаснет для вас, когда придет смертный час, а за гробом уже нет покаяния. Там получите вы то возмездие, какое заслужили к своему смертному часу.
Ходите в свете, пока сподобил еще вас Господь посещать храм святой, пока применимы слова апостола Павла: Вот, теперь время благоприятное, вот, теперь день спасения (2 Кор. 6:2). Пока мы живы, должны помышлять о нашем спасении,— так готовятся к жизни вечной все благочестивые христиане.
Лет семьдесят тому назад жил в Петербурге доктор Гааз, бывший тюремным врачом. Он имел святое сердце, полное милосердия и любви к людям. В своем положении тюремного врача он всячески старался, чем мог, облегчить участь несчастных заключенных. Он видел, как угоняли на каторгу колодников в кандалах, он знал, что они должны были идти многие тысячи верст в Сибирь, и его сердце терзалось жалостью к ним. Для того чтобы ясно представить себе их мучения, он однажды надел себе на ноги кандалы и несколько часов подряд ходил в них по двору своего дома. Перед смертью этот добрый и святой врач сказал окружавшим его удивительные слова: «Спешите делать добро». Запомните их и торопитесь, потому что смертный час нас всех подстерегает.
Внемлите и словам святого пророка Исаии: Содрогнитесь, беззаботные, ужаснитесь, беспечные, сбросьте одежды и обнажитесь, и препояшьте чресла (Ис. 32:11), и идите путем Христовым. Ибо чтобы не был для нас страшен час смертный, нужна нам, слабым, всесильная Божия помощь,— без нее мы не справимся с соблазнами сатаны. Потому неустанно должны мы просить благодатной помощи Божией.
Многие из нас живут так, как не должно жить христианам: обременены грехами, забыли слова Божии: Жало же смерти — грех (1 Кор. 15:56). Если мы так слабы, если одежды наши черны от грехов наших, не нужно ли нам непрестанно взывать к Богу: «Господи, помилуй нас, грешных, Господи, помоги нам!» Аминь.
Поучение священника Михаила Зеленева в неделю 16-ю по Пятидесятнице
Нам прочитана была ныне из Евангелия весьма поучительная притча Христова о талантах. Повторим ее более понятною речью.
Некоторый человек, отправляясь в чужую страну, призвал рабов своих и поручил им имение свое. Одному дал он пять талантов, другому два, иному один, каждому по его силе, — и тотчас отправился. Получивший пять талантов пошел, употребил их в дело и приобрел на них еще пять талантов; также и получивший два таланта приобрел на них еще два; но получивший один талант пошел и закопал его в землю и не приобрел на него ничего. Спустя много времени, возвращается господин и требует от рабов своих отчета. И вот получивший пять талантов принес еще пять и сказал: господин! на твои пять талантов я приобрел еще пять. Хорошо, добрый и верный раб, сказал ему господин; — в малом был ты верен мне, над многим поставлю тебя; войди в радость господина твоего. Также получивший два таланта принес и еще два и сказал: господин! на два твои таланта я приобрел еще два. Хорошо, добрый и верный раб, сказал господин и ему; — в малом был мне верен, над многим поставлю тебя; войди в радость господина твоего. Подошел и получивший один талант и сказал: господин! я знал, что ты человек жестокий, — жнешь, где не сеял, и собираешь, где не разсыпал; поэтому из страха я пошел и скрыл талант твой в землю; вот тебе твое. Лукавый раб и ленивый, сказал ему господин; — если, по твоему, я человек жестокий, — жну, где не сеял, и собираю, где не разсыпал, — то, отдал-бы ты серебро мое торговцам и я получил-бы свое с прибылью. И велел господин взять у негоднаго раба талант и отдать его имеющему десять талантов, а его бросить во тьму кромешнюю, где плач и скрежет зубов (Мф. 25, 14—30).
Всякая евангельская притча Христова — имеет свой особый, прикровенный, таинственный смысл, — говорится в ней об одном, а разуметь надо другое. Как-же разуметь разсказанную сейчас притчу Христову о талантах? Кто этот господин, что раздавал рабам своим таланты? Кто эти рабы, которымъ розданы таланты? И что это такое — таланты? Господин — это Господь Бог; рабы — это все мы; таланты — это все те дары Божии, которые мы получаем от Бога. Таких даров Божиих великое множество и наделяет ими Господь Бог не всякаго одинаково: иному дается одно, другому другое, одному больше, другому меньше, — смотря по силам каждаго. Одному, наприм., дается от Господа великий ум и знание для научения других, другому крепкия телесныя силы для чернорабочаго дела; один поставляется пастырем духовным для наставления пасомых на правую веру и долгую жизнь, другой — мирским начальником или судьею для наблюдения за порядком и правдою общественной; иному дается земное богатство для помощи бедным и несчастным, — каждому даются от Бога свои дары, свои таланты. Да. каждому…. но не каждый употребляет их в дело, на пользу себе и другим, — во славу Божию: есть рабы лукавые и ленивые, которые, так сказать, закапывают свои таланты в землю. Если, наприм., отец духовный не учит своих духовных детей вере и доброй жизни, то он все равно, что закапывает данный ему талант в землю и пред Господом раб лукавый и ленивый. Если мирской начальник или судья, — а между вами есть и начальники и судьи, — да, если мирской начальник или судья не ведут в обществе добрых порядков и не блюдут правды, а только обирают и опивают и виноватаго и праваго и допускают разные безпорядки и кривосуды, обиды и притеснения, — то они все равно, что закапывают данные им таланты в землю и пред Господом рабы лукавые и ленивые. Если родители или старшие в доме не учат своих детей и семейных доброй жизни, а попускают им своевольничать, воровать, обманывать, сквернословить и делать другия безобразия, — то они все равно, что закапывают данный им талант в землю и пред Господом рабы лукавые и ленивые. Если человек рабочий с здоровьем и силами, — а вы все люди рабочаго звания, — если, говорю, человек рабочий не трудится, не работает и еще губит свое здоровье пьянством и всякою другою невоздержанностью, — то он все равно, что закапывает данный ему талант в землю и пред Господом раб лукавый и ленивый. Если человек с достатком, — а и между вами есть люди достаточные, — да, если человек с достатком не помогает бедным и несчастным, а только про себя складывает свое богатство в житницы и сундуки, — то он все равно, что закапывает данный ему талант в землю и пред Господом раб лукавый. Но недостанет времени перечислять разных других рабов лукавых и ленивых; все мы более или менее такие негодные рабы пред Господом, все мы так или иначе закапываем данные нам от Господа таланты в землю, — не употребляем их в дело.
Но не следовало-бы нам, брат., забывать, что за наше лукавство и леность Господь во всякое время может взять от нас данные нам таланты. Да так нередко и бывает: — нередко бывает, что нерадивый пастырь духовный или начальник мирской лишаются своего места, неправедный судья отставляется от должности, безпечный отец семейства впадает в одиночество, скупой богач нечаянно теряет свое состояние и разоряется и проч. Так нередко бывает здесь — на земле; но это еще не все: Господь потребует еще от нас отчета на страшном суде Своем, — спросит, как распоряжались мы данными нам от Него талантами? и почему не употребляли их в дело? Чем тогда оправдаемся? Скажем разве, как негодный раб, — потому, Господи, боялись мы употреблять в дело Твои таланты, что Ты жесток и несправедлив?… Будем разве лукавить пред Господом и клеветать на Него?… Но своим лукавством и кривдою на праведном суде Божием делу не поможем… Вот и скажет тогда Господь верным слугам Своим: бросьте этих негодных рабов во тьму кромешнюю, — в ад преисподний на веки вечные…
Тогда и спохватимся, но уже поздно. Аминь.
1888г.
Слово священномученика Григория (Лебедева), епископа Шлиссельбургского (+1937г.) в неделю 16-ю по Пятидесятнице
Братия! Притчи Господа раскрывают путь в Божественное Царство. Раскрывая путь, некоторые из них затрагивают какую-нибудь одну сторону этого пути, другие же охватывают весь путь человеческой жизни, ведущий к тому же Царству Небесному. К последним притчам относится и сегодняшняя притча о талантах.
Это — редкое иносказание по широте мысли. Оно определяет основу, на которой должна быть построена человеческая жизнь, если она хочет достигнуть вечного царства. Братия! Усугубите свое внимание и проверьте себя: правильно ли у вас идет построение жизни для достижения блаженной вечности?
Содержание притчи вам хорошо известно. «Человек… призвал рабов своих и поручил им имение свое», — начинает свой рассказ Евангелие (Мф. 25, 14).
Господь наделяет людей Своих — Он раздает им «имение Свое». «Имение», раздаваемое Богом, есть дары Бога. Это — дары Божественного Духа, и на человеке, одаряемом этими дарами, отображается Божественный образ. Ведь человек создан по образу Божию, и человеческая душа поэтому отображает Божественные черты.
Эти черты — как разбрызганные по всей вселенной блики Божественного естества. В каждой отдельной душе они отражают тот же сверкающий луч Божества, в призме которого видны черты Божественного Духа. Черты Божественного Духа, отраженные в человеческой душе, мы и называем способностями души. Это и есть «таланты» притчи. При этом Бог оделяет души своими дарами, т.е. способностями души, по силе душ.
Притча далее рассказывает: «И одному дал он пять талантов, другому два, иному один, каждому по его силе» (Мф. 25, 15). Наделение души талантами по ее силе означает, что Господь по Своему предвидению даст душе такое количество даров, какое она при нормальном развитии может вместить, т.е. выявить, осуществить.
При таком одаривании Господь руководствуется любовью ко всем разумным тварям. В разнообразии наделения вовсе не выражается предпочтение одних другим, а одинаковость снисхождения любви. Всякий получает максимум того, что он окажется способным выявить. Здесь нет несправедливости и неравенства наделяемых. Их неравенство только кажущееся и внешнее: один получает два, а другой — пять талантов. Так как таланты даются «по силе», то каждый имеет для себя максимум — всю полноту наделения дарований, т.е., переводя на язык обыденной жизни, каждый имеет всю полноту своего счастья и полноту довольства жизнью.
Итак, распределение Богом «Своего имения», или Божественных даров, или способностей души, происходит в пределах их возможной реализации человеком. Отсюда ясна задача человеческой жизни — свободное раскрытие всех сил духа, чтобы полнее и ярче выявить в себе отблеск Божественного естества и тем обеспечить душе ее влитие в Божественное. Чем полнее душа раскроет свои силы и способности, тем будет больше гарантия ее влития в Божественное. Идеальным раскрытием души будет такое ее состояние, когда вес ее силы получат полное развитие, когда раскрытое душой будет равно заложенному.
Притча указывает на этот идеал, когда «получивший пять талантов… приобрел другие пять талантов… так же и получивший два таланта приобрел другие два» (Мф. 25, 16-17).
Божий дар, или «таланты», в человеке остаются всегда самодовлеющими, но сам человек, свободно раскрывая свою личность по Божественному образу, может и должен приумножить данные ему таланты. При этом идеальное приумножение талантов будет только в пределах заложенного Богом — не больше, не меньше — ибо приобретение есть только выявление заложенного Богом. Человек не может стать выше Творящею Бога и создать больше того, что дано в Его творческом акте.
Вот, братия, как должна душа растить свои таланты для влития в Божественную стихию. В этом и заключается смысл и завершение человеческой жизни. В этом — предел человеческих исканий и полнота человеческого счастья — блаженства.
Теперь обратимся к нашей грустной земле. Что делается здесь? Как раскрываются Божий дары и как приумножаются данные Богом таланты? Разве не один ответ на эти вопросы: «Горе нам… Горе нам… Горе нам!»
Все извращено, все перетасовано до неузнаваемости, забыто и брошено Божие! Свои цели, свои пути… Кто помнит о Божиих талантах? Где взращивание их? Вместо торжества вечного идет жалкая гонка за пустым и обманным, и банкротством иллюзий кончается жизнь!
Первая и коренная ошибка нашей жизни в том, что человек отрывает свою душу и жизнь от своего центра и источника сил — от Бога. Человеческая душа питается Божиим «имением», и поэтому все корни жизни души уходят в Бога. Однако, по греховной самости, человек сделал самого себя центром жизни, и в человеческом понятии жизнь стала только — «моя», душа — «моя», силы и способности души — «мои». Полное кружение самости! Жизнь кружится вокруг ложной оси, становится абсурдной и кончается кошмаром.
За этой роковой ошибкой, как ее логическое следствие, приходит и вторая. Раз были оборваны нити, связующие с Богом, то сейчас же была извращена задача жизни. Не только извращена, но и брошено выявление Божественного образа в раскрытии сил души.
Мысль о Божественном образе человеческой души стала теперь чем-то совсем отвлеченным. Никто не реализует ее практически. Кто думает об этом? Поищите. Трудная задача. При самостном верчении жизни «все ищут своего, а не того, что угодно Иисусу Христу» (Флп. 2, 21).
За второй ошибкой жизни, когда поставлены ложные цели жизни, тянется и третья. Извращение жизненной задачи ведет за собой извращение самого наполнения жизни. Если задача жизни — выявление Божественного образа, то жизнь должна наполняться заботой о душе, о ее правильном развитии и избежании ее порчи. А когда задачей жизни ставится получше обставить свою жизнь, тогда центр усилий перемещается с забот «о себе», т.е. о своем внутреннем, о душе, на заботы «для себя», т.е. заботы о внешнем.
Разве в воспитании детей ставится задача формирования души, воспитания личности в ее Богоуподоблении, в сознании ответственности жизни пред всемогущим Творцом? Нисколько. Ставится задача (чаще вовсе никакой задачи не ставится) лишь «в люди вывести», а для этого развить в ребенке соответствующие способности. Ребенка готовят «на инженера», «на доктора», «на агронома», но не «на человека».
В жизни уже взрослых людей разве преследуются цели роста души и выявления в ней Божия образа? Разве все устремления жизни не направлены на внешнее: «пробить дорогу», «завоевать положение», «обеспечить и обставить себя» и т.д. Конечно, так! Вся жизнь в этом! На это, казалось бы, толкает беспощадная логика жизни. Развиваются, если так можно выразиться, прикладные способности души, нужные для внешней жизни, а самая основа души глохнет, парализуется и искажается.
И, наконец, совершается последняя ошибка человека, как результат ложного наполнения жизни. Это — жизненная однобокость. Развивается лишь одна из сторон жизни души и нет полноты ее расцвета.
В душе культивируется ориентировка на земное: знание вещи, погоня за вещью, удовлетворение чувственно-приятного, ловкость житейского жонглирования вещами и прочие качества человека, устраивающего свою жизнь. Никому даже в голову не приходит привить душе жажду истины, порыв в свет, поиски правды, радости чистоты души, силу ответственности и долга, остро-чуткую совесть и длинный ряд перлов здоровой души, таких как мягкость, ласковость, чуткость, нежность, скромность, верность.
Где они? Кто растит и поливает их? Где души, сияющие их многогранным блеском? Нет их, нет их! Души загнаны в круг вещей и стремятся к их обладанию. Сами души овеществились и стали частью вещи. И вне вещей вы не ищите души. Ничего не найдете! Жалкая метаморфоза!
Создалась однобокость душ: эгоистично-вещно-узких, грубо-расчетливых, грязно-чувственных и до ужаса тупых, ограниченных, пляшущих свою пляску услаждения вещью и не видящих за ней ровно ничего.
То же и в жизни в целом. И здесь поглощение вещами! Эта однобокость так разительна, что вне практики жизни и, значит, вне вещи, люди не представляют себе жизни вообще. Дело доходит до того, что всякая попытка отказаться от наполнения жизни вещами объявляется манией, кликушеством и т.п. Отсюда — узость жизни, вихлянье ее по узкой стежке вещизма: «Мое, мне, для меня!» Все это приводит к полному искажению души, сбившейся с широкого, светлого пути.
Братия, таковы основные ошибки человеческой жизни. Если мы оценим их с точки зрения притчи о талантах, с точки зрения выявления в душе Божественного образа, то разве не вырвется у нас вздох скорби, как и ранее: «Горе нам… Горе нам… Горе нам!» Все у нас извращено; Божие забыто и брошено!
Божий таланты… Какие Божий таланты? Кто думает о них? Кто их взращивает и приумножает? Кто помнит об ответственности жизни пред Домовладыкой? Кто собирается к ответу? Кто подсчитывает, как идет его жизненная «купля» и наращивается ли богатство души, которое неминуемо надо будет отдать по принадлежности? Горе нам… Горе нам!
А приговор нам готов. Он уже произнесен: «Возьмите у него талант… у неимеющего отнимется и то, что имеет. А негодного раба выбросьте во тьму внешнюю: там будет плач и скрежет зубов» (Мф. 25, 28-30).
Приговор входит в силу. «Возьмите у него талант… у неимеющего отнимется и то, что имеет…» Так отнимаются у нас Дары Духа. Человек затмевает в себе образ Бога, лишается Его силы, и жизнь обрекается на жалкое нищенство.
Приговор входит в силу. Разве души, лишенные даров Духа, не нищи, не оголены? Разве они не трепыхаются в безрадостной пустоте? «У неимеющего отнимается…». Лишенный талантов — даров Духа — скользит вниз, в самоуничтожение. Это — факт жизни! Это — исполнение приговора!
И вторая часть его: «Негодного раба выбросьте во тьму внешнюю…» Ее исполнение наступает теперь, и с трепетом ощущается ее завершение. Души, лишенные даров Света и окутанные стихией тьмы, уже и теперь не имеют внутреннего светлого довольства. Вечно тревожные, ищущие непрерывного внешнего движения, чередования впечатлений, в ненасытной погоне за удовлетворением своих желаний, они уже, как обреченные, остаются в какой-то внутренней бездомности, оголенности, оторванности от фундамента жизни, и крыло тьмы набрасывает на них свою тень. Вот почему эти души лишены радости, и печать опустошенности ложится на них как клеймо тьмы.
Лучшие из этих душ видят надвигающееся на них царство тьмы, свою невозможность слиться со Светом, и холод отчаяния леденит их. Отсюда — жалобы на неподготовленность к смерти. Они есть признание того, что жизнь прошла в иной стихии, чуждой Божия Света. Что же готовится душе? Конечно, тьма, рабству которой была отдана жизнь. Предощущается справедливый приговор: «А негодного раба выбросьте во тьму внешнюю». Так завершается ниспровержение Божия закона!
Братия! Вот как значительна притча о талантах. Она — программа жизни. Хочешь полноты жизни, хочешь внутреннего довольства и радости? Хочешь быть в радостной вечности? Так не отрывай своей жизни от ее источника — Бога. Приими от Него таланты — Божий дары! Выяви и усугубь их своим возделыванием! Раскрывай и упрочивай в себе Божеское!
Если же ты забыл об ответственности и о назначении твоем в жизни, если ты топчешь свою самостную тропку, и доволен, что ты сам — строитель своей жизни, так сам и расплачивайся за это греховное искривление. Расплата горька: «плач и скрежет зубов» в темной вечности. Убойтесь же, братия! Бросьте кривые пути! Они бесплодны, ведут к смерти, в вечную тьму.
Возделывайте душу! Растите таланты! Откройте в себе Божий образ! Умножайте таланты! И когда придет час правосудия и откроются двери блаженной вечности, вы услышите голос Домовладыки: «…Рабе благий и верный!., вниди в радость Господа твоего…» (Мф. 25, 21). Стремитесь же! Войдите! Аминь.
