Слово святого праведного Алексия (Мечева), пресвитера Московского (+1923г.), в Неделю мытаря и фарисея
Мытарь и фарисей пришли в церковь помолиться, фарисей во время молитвы своей хвалился своими делами и осуждал других, а мытарь, в глубоком сознании своего недостоинства, молился так: «Боже, милостив буди мне, грешному». Первого осудил Господь, а последнего оправдал, говоря: «Всякий возносящийся уничижен будет, а уничижающий себя — возвысится» (Лк. 18, 13-14). Дорогие, если смотреть на внешние поступки, а не на внутреннее расположение сердца, то фарисея никак нельзя назвать дурным человеком. Во всяком случае, он был человек безпорочный в гражданском смысле и наружно благочестивый. При всем том молитва его была отвергнута. Напротив, мытарь был не без грехов и пороков. Он сам сознает свою греховность и, однако же, молитва его была услышана. Почему же это так? А вот почему: фарисей молился высокомерно, — с таким настроением духа, в котором он сам весь обнаружился. Ведь в молитве люди высказываются такими, какие есть на самом деле и как живут. К жизни евангельского фарисея и его молитве можно применить слова Апостола: «Люди… самолюбивые, сребролюбивые, гордые, надменные, злоречивые,… имеющие вид благочестия, силы же его отвергшиеся» (2 Тим. 3, 2-5). Фарисей с надменностью держал себя по отношению к Богу. Гордо вошел он в храм, стал впереди всех, на видном месте. В нем не заметно было никакого признака подобающего благоговения к Богу и Его Дому, он презрительно обращается с ближними. Считая себя праведным, он называл других людей дурными: хищниками, неправедными, прелюбодеями (судя об этом по внешним поступкам, ложно и превратно истолковывал их), — а не по внутреннему расположению сердца. Так гордость везде поступает. О себе самом думает высоко, а о других — низко.
Молитва фарисея была греховная молитва. Он благодарил Бога, но без смирения и сознания собственных немощей — благодарил не за избавление от тяжких искушений к греху и грубых пороков, а за то, что он не таков, как прочие люди. В его устах слышался голос гордости, которая кичится своею праведностию и обращается к Богу не с молитвой покаяния, а с молитвою самовосхваления. Каяться, по мнению фарисея, ему было не в чем. В действительности, вся молитва фарисея была обращена к собственному кумиру гордости…
И Бог ее не слышал.
Молитва мытаря была воплем души, в смирении взиравшей на свои грехи, и в дерзновении веры призывавшей милосердие Божие уврачевать страдания немощи. И Бог с благоволением внял ей, ибо Он видел человека, требующего Его помощи, сознающего собственное бессилие для обновления своей природы. Смирение сделало мытаря достойным благодати Божией. Мытарь встал вдали в храме и не смел даже поднять очей своих на небо. Он не шел вперед, хотя был человек должностной, собиратель пошлин и, вероятно, с хорошим состоянием. В церкви нет различия. Все имеют равные права. Самое невидное место вполне достаточно для того, чтобы возноситься в молитве к Творцу. Мытарь ударял себя в грудь. Истинная, пламенная молитва не может быть без внешнего выражения. Внутренние движения сердца невольно проявляются вовне. Мытарь молил Бога о помиловании. Боже, милостив буди мне, грешному. Его единственное желание — получить прощение грехов. Словом, в своей молитве мытарь выказывался таким, каким он был на деле и как жил. Он молился со смирением. А «смиряяй… себе вознесется» (Лк. 18, 14).
Дорогие! Пред нами в жизни две дороги: мы или пойдем стопами фарисея к собственному покою, внешнему почету, ко всему, чем питается тщеславие и услаждается гордость, или же выступим вслед мытаря, с его сокрушенным сердцем, смиренным духом, заставляющим его в смущении перед живою совестью опускать глаза долу, в сокрушении бить себя в перси. Первый путь земного благополучия — путь к погибели в вечной жизни; второй, стезя горькая и темная здесь, приведет нас к источнику света и правды.
Избегайте фарисейской гордости, которая искушает и извергает людей в погибель, делает их слепыми. Ведь слепой не видит пути и спотыкается. Не образ ли это нам и современной нашей жизни? Слепота наша в том, что считаем себя зрячими: слишком горды мы. Мы все видим, все переживаем, только не видим греха своего, и оттого слепы и грех остается в нас! Фарисейство — наша слепота губительная. Всякий фарисей, оставь свою гордость, приди со смирением мытаря ко Христу, и в Нем найдешь просвещение.
1915 г., января 11 дня
Проповедь митрополита Зиновия (Корзинкина),
Саранского и Мордовского, в Неделю о мытаре и фарисее
На этой неделе мы вспоминаем евангельскую историю о фарисее и мытаре. Что за человек был этот фарисей? Наверное, это был добрый человек, который соблюдал все заповеди Божии, был высоконравственным. Другой, пришедший во храм, был грешник. Он стал в конце храма и чувствовал себя очень неуютно и совершенно недостаточно тому святому месту, в котором находился. Мытарь понял, что он предстоит пред Богом, перед совершенным Богом безграничной Любви и блага. И он, конечно, сравнил себя с Ним, и, обратившись к Нему, увидел бездну своей недостаточности, своего отпадения. И тогда он воскликнул: «Боже, ты меня помилуй!»
В этом прошении говорится о многом. Конечно, мы понимаем, что человек не всегда все осознает, потому что духовная жизнь совершается в глубинах человеческой природы. Но когда человек взирает ввысь, к Богу, к Его святыням, он понимает, насколько он сам недостаточен, несовершенен и греховен. Тогда он, имея свою богоподобную душу, начинает взывать к Нему: «Господи, помилуй меня!» Человек в глубинах своих чувствует свою призванность к Богу, чувствует, что он призван быть чадом Царствия Небесного. И когда он осознает это своим сердцем, человек начинает обращаться к Богу — «помилуй меня, восстанови меня, избави меня от моих грехов, от поражения и недостаточности». Вот тогда Господь, видя кающуюся душу, как любящий Отец Небесный, милует, прощает, очищает и вновь соединяет с Собой.
Но когда человек, даже если он благочестив и праведен, но при этом отвернулся от своего Создателя, взирает на свои совершенства и достоинства, ему не видно своих недостатков. Тогда человек взирает не на Бога, он оглядывается вокруг себя и что он видит? Человек, возлюбивший не Бога, а самого себя, начинает видеть в других людях их недостатки. Ведь он видит свои достоинства и говорит себе: «Я ведь и пост соблюдаю, и молитву совершаю, и заповеди исполняю». Но ему не видно сердца и души других людей. И он говорит: «Я не таков, как эти».
В этом состоянии гордой души человеческой мы видим слепоту человеческой гордости.
И Господь не сказал, что Он осудил фарисея. Он сказал, что молитва мытаря была принята Им более, нежели молитва фарисея.
Почему же молитва фарисея все же была принята? Потому что он жил праведно, он исполнял закон, он постился и, самое главное, он славил Бога и благодарим Его.
Когда мы говорим о фарисее, часто забываем, что Бог не осудил его. Господь в молитве мытаря нас призывает к смирению, к уподоблению Себе.
В настоящее время много людей ищут Бога и пытаются осознать, ощутить Божественное Откровение не таким, какое оно дано нам Творцом, а через призму наших достоинств и несовершенств. Пытаются оценивать и Божественное Откровение, и жизнь Церкви. И, конечно, такой человек, который не приемлет абсолютного достоинства Божиих совершенств, а рассматривает все через самого себя, начинает видеть мнимые недостатки и своих близких людей, и всех дел Божиих, потому что правда Божия искажается в его сердце.
И Господь не сказал, что он кого-либо отверг. Он ждет смиренного и покаянного обращения каждого, живущего на земле. Потому что каждый человек есть чадо Божие.
И тот, кто возлюбил Бога, не может не любить и человека, которого любит Творец и Бог.
Поэтому, братья и сестры, мы с вами — последователи Христа, Который пришел в этот мир, взял на Себя все грехи человечества, претерпел распятие, жертвенную смерть за наши грехи, чтобы избавить нас от последствий этих грехов. И мы так же, как и Христос, должны любить своих ближних. Даже если они не понимают нас. Даже если они своей недостаточностью или гордыней продолжают дело фарисея, гордеца, превозносящего себя в своих мыслях, осуждающего близких своих.
Мы должны помнить, что в каждый человек в любой момент может прийти в осознание своего сыновства пред Богом и покаяться. Именно через покаяние возвращается наше достоинство пред Богом. И, конечно, каждый христианин подражает образу мытаря, который со смирением и покаянием взирает на самого себя. Конечно, каждый христианин молится о своих близких, чтобы и они пришли в осознание своего Божественного призвания.
Сегодня мы с вами также совершаем память святых новомучеников и исповедников Российских. Это наши деды и прадеды. Это совсем недавно жившие люди, которые населяли Россию и в момент испытания проявили крепость веры, твердость убеждения в духовном пути следования за Христом. И никакие испытания, страдания, соблазны и пытки не смогли сломить их веры и упования на Бога. И этим самым они сподобились венцов небесных и Царствия Небесного. Мы помним обетование о том, что претерпевший до конца спасен будет.
Сейчас очень много вокруг христианского мира соблазнов. Мир любит свое и он ненавидел всегда Христа и Церковь Христову. Мир всегда клеветал на Церковь, на всех последователей Христа, на всех служителей Христа и этим самым мир оказывался и оставался во зле. Но мы должны молиться за этот мир, потому что это люди. Мы должны так же, как и Христос, которого распинали, продолжать ходатайствовать о каждом человеке и говорить, как апостол Стефан: «Не ведают, что творят — Господи, прости им!»
Мы не знаем завтрашнего дня, братья и сестры. Но видим, как усугубляется зло в этом мире, как оно ополчается на всех последователей Христа. Я желаю, братья и сестры, укреплять всем веру свою, чтобы в момент испытания, который может случиться у каждого из нас, мы сохранили твердость веры, смогли победоносно осуществить свое земное шествие ко Христу.
Укрепление в вере является основанием, фундаментом духовной жизни. конечно, когда мы читаем Священное Писание и сравниваем свой внутренний мир с тем, что мы должны иметь, безусловно, мы с вами чувствуем свою недостаточность и несоответствие этому идеальному, святому образу человеческой жизни и человеческой природы. И, конечно, для того, чтобы достичь высоты человеческих достоинств, нужно прилагать усилия, трудиться над своей душой. И в Священном Писании Господь говорит, что этот труд является своего рода условием достижения святости. Всякий, понуждающий себя, трудящийся над собою, достигает Царствия Небесного.
Конечно, когда мы проявляем усилия — и их у нас мало, недостаточно, то Господь нас милует, и когда мы стараемся преодолеть скорби, когда мы пытаемся победить свои немощи, тогда Господь близ нас, Он помогает нам. Вы посмотрите, как сейчас мир предается свободе и вольности и к чему это приводит. Человек утрачивает высоту своей человечности, цель и смысл своего духовного и нравственного пути. Человек ставит во главу Вселенной уже не Бога, а самого себя.
Я желаю, чтобы мы все, братья и сестры, укреплялись в вере. Потому что в день испытания каждый человек будет или богат, или беден своею верою. Я еще раз всех поздравляю, призываю благословение Божие на всех вас и желаю, чтобы мы не поддавались никаким соблазнам и искушениям того зла, которое действует в этом мире.
5 февраля, 2012 г.
Слово святителя Филарета (Дроздова), митрополита Московского и Коломенского (+1867г.), в Неделю мытаря и фарисея
Глаголю вам, яко сниде сей оправдан в дом свой паче онаго (Лук. XVIII. 14).
Притчу о мытаре и фарисее, которую ныне мы слышали в Евангельском чтении, Христос Спаситель оканчивает тем, что фарисей пошел в дом свой как осужденный, или неоправданный, а мытарь как оправданный. Сниде сей оправдан в дом свой паче онаго.
Но разве они были в судилище? Разве над ними производился суд? Они были в церкви. Они молились.
Отсюда открывается вид на церковь и на молитву, который, вероятно, не все довольно примечают и приемлют во внимание. Входя в церковь, становясь на молитву, мы всего скорее представляем себя просителями, а Бога подателем благ. Это справедливо: но это не все. Слово Христово показывает, что церковь, будучи домом молитвы, в тоже время есть и судилище Божие. Ты молишься: а невидимый Судия внемлет не только словам твоим, но и мыслям и чувствованиям сердечным, и производит над тобою праведный суд. Ты окончишь молитву: и пойдешь отсюда или оправданный или неоправданный, или даже осужденный. Пророк сказал о ком-то: молитва его да будет в грех (Псал. CVIII. 7). Видно, есть кто-нибудь, над кем сбывается сие слово: потому что Пророки не говорят слов на ветер.
Итак, молитвенники, надобно нам позаботиться, как бы избегнуть осуждения, как бы достигнуть оправдания. Для сего посмотрим, как достиг оправдания мытарь, как не достиг фарисей.
Искусный и крепкий молитвенниче, Святителю Алексие! Осени твоим благословением умы и сердца поучающихся молитве, да не уклонится слово наше от слова Христова; да уразумеют слушающие внутренне более, нежели изречет внешнее немощное слово.
Фарисей став, сице в себе моляшеся: Боже, хвалу Тебе воздаю. Кажется, это не худая молитва.
Фарисей молится в себе, то есть, внутренно, мысленно, сердечно: это лучше некоторых из нас, которых уста произносят молитву, а сердце ея не чувствует, и мысль не редко уклоняется от нея к посторонним предметам, или, которые слушают церковное чтение и пение ухом телесным, но не отверзают глубоким вниманием слуха внутренняго, и не одушевляются духом молитвы. По таким расположениям надлежит опасаться, чтобы нам не остаться более чуждыми оправдания, нежели неоправданный фарисей.
Фарисей воздает хвалу Богу: и это лучше некоторых из нас, которые в молитве помышляют более о том, что нужно им, нежели о том, что угодно Богу, которые, как алчущие наследия отеческаго, а не любви, дети, приходят в дом Отца Небеснаго, чтобы просить себе нужнаго и ненужнаго, полезнаго и неполезнаго, а не для того, чтобы созерцать Его совершенства, чтобы исповедывать Его премудрость, благость, провидение, помощь, благодеяния, чтобы вкушать от Его любви и благодати, приносить Ему свою любовь, благодарность, хвалу и славу.
Фарисей — человек не без подвигов и не без добрых дел. Пощуся, говорит он, двакраты в субботу, десятину даю всего, елика притяжу. Поститься два дни в неделю закон ветхозаветной Церкви не предписывал; это был пост, введенный частным преданием, и добровольно принятый фарисеем; их чего можно заключить, что тем паче неопустительно наблюдал он посты законные. Давать десятину, то есть, десятую долю от стада, от произведений земли, от годоваго дохода, церкви, ея служителям и нищим, предписывал закон, впрочем, не тщательно исполняемый в последния времена ветхозаветной Церкви: фарисей, дававший десятину от всякаго приобретения, конечно, был ревнитель закона лучше многих, — и, нельзя не признаться, лучше некоторых из нас, которые не только не налагают на себя добровольных постов, но и установленные Церковию посты или явно нарушают, или исполняют небрежно, изобретая пост роскошнее мясоястия, — которые не только дясятой доли от своих приобретений не отделяют на церковь и на ея служителей, и на нищих, но и скудную на сие долю отдают неохотно, как бы невольную дань, а не с радостию, как жертву Богу. Повторяю: надлежит опасаться, чтобы не остаться нам более чуждыми оправдания, нежели фарисей неоправданный.
Но как же он не оправдан? — Тотчас увидите.
Фарисей став, сице в себе моляшеся: Боже хвалу Тебе воздаю, яко несмь якоже прочий человецы. По-видимому он хвалит Бога: но в самом деле превозносит самого себя. Хвала Богу служит у него только средством выражения того, как он доволен собою, что он лучше других. Посему не трудно понять, может ли его молитва быть угодна Богу: это — кадило, из котораго восходит не благоухание благоговения и умиления, но смрад гордости и тщеславия. Понятно, почему он не может быть оправдан: провозглашая себя лучшим других и безпорочным, он не только говорит, сам не зная что, как не сердцеведец, но и очевидно говорит неправду; потому что лучше его знающий человеческую добродетель Апостол свидетельствует: аще речем, яко греха не имамы, себе прельщаем, и истины несть в нас (1 Иоан. I. 8).
Научимся из сего, братия, как вообще не думать о себе высоко, так в особенности не высокомудрствовать в молитве. Что тебе заглядываться на свои ничтожныя добродетели, когда надобно созерцать безконечныя совершенства Божии? Что тебе хвалить себя, когда надобно прославлять Бога? Если ты наслаждаешься сам собою: то конечно душа твоя не возжаждет к Богу; а потому и благодать Его не прийдет упоить тебя от тука дома Его потоком сладости Его.
Фарисей в молитве не только хвалил себя, но и порицал других. Несмь якоже прочии человецы, хищницы, неправедницы, прелюбодее, или якоже сей мытарь. Сих слов не оправдает и человек незлобивый и кроткий: как оправдает их Бог всеблагий, человеколюбивый, Котораго щедроты на всех делех Его? Пред лицем Божиим ты укоряешь ближняго, как порочнаго, как преступника: но Бог имеет его под своим провидением, и милует; итак, в твоем укорении ближняго не скрывается ли дерзновенное укорение самого Бога, Который его милует? И какая тебе польза высматривать пороки ближняго? Ты не делаешься святым от того, что видишь его грешным; напротив того, твое око, которое Бог сотворил, и паки хочет сотворить чистым, сам делаешь лукавым. Ты ставишь сего мытаря между хищниками и неправедниками; но, может быть, сей низкий в глазах твоих Закхей, чрез час, каким-нибудь способом, поднимется выше, чтобы узреть Христа, и еще чрез час Христос о нем скажет, яко и сей сын Авраамль есть (Лук. XIX. 9). — Какими тогда глазами воззришь на того, котораго теперь порицаешь?
Опасное, братия, искушение, без нужды разсматривать недостатки и грехи других людей, и прельщать себя мыслию, что мы не таковы, как они. — Точно, это значит прельщать самих себя. Глумясь над пороками ближних, мы нарушаем заповедь любви к ближним; оскорбляем Бога, их милующаго; оскверняем наш ум нечистыми представлениями; подвергаемся опасности быть порицателями невинных и даже будущих святых; смрадом нечистых воспоминаний растлеваем благоухание молитвы; немирною совестию воспящаем сердце наше от восхождения горе; и, конечно, не достигнем оправдания от Того, Который рек: не судите, да не судимы будете.
Кто избавит нас от сего искушения? Кто нам покажет надежный способ достигнуть оправдания в молитве? — Сей мытарь, толико презираемый фарисеем. Мытарю поручил сие Христос Спаситель в слове притчи.
Мытарь, издалеча стоя, не хотяше ни очию возвести на небо, но бияше перси своя, глаголя: Боже, милостив буди мне грешнику. Вот молитва, в следствие которой мытарь сниде оправдан в дом свой. Следственно, здесь есть и для нас образец молитвы, которая способна достигнуть оправдания.
Мытарь, вошед в церковь, стоит вдали, ближе к дверям храма, нежели к его внутренней святыне. Что сделаем мы по сему образцу? Станем ли тесниться в притворе, оставив церковь пустою? — Сие не было бы сообразно ни с удобством, ни с порядком церковным. Кто может, поколику может, да подражает и видимому образцу оправданной мытаревой молитвы: всякий же да тщится постигнуть дух образа сего, и оным одушевиться!
Что значит мытарево стояние вдали? — Страх Божий пред святынею Божиею, чувствование своего недостоинства. И мы да стяжем и да сохраним сии чувствования! — О Боже святыни и славы! Тот, котораго Ты оправдываешь, не дерзает приближиться к святыне Твоей: как же дерзаю я, достойный тысячекратнаго осуждения, входить во внутренность Твоего святилища, прикасаться к святыне Твоей, которой Ангелы со страхом служат, приступать к таинствам Твоим, в которыя Ангелы желают приникнуть? Даруй мне страх и трепет и самоосуждение, да не осудит меня мое дерзновение.
Мытарь не хочет и очей возвести на небо. Что сие значит? — Смирение. Итак, имей смирение в молитве: и будешь иметь молитву оправдывающую.
Мытарь биет себя в перси. Что сие значит? — Сокрушение сердца о грехах и покаяние. Итак, имей и ты сии чувствования. — Сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит.
Что ознаменовалось видимыми образами молитвы мытаревой: то же выражают и слова: Боже, милостив буди мне грешнику. Мытарь не опирается на свои дела, подобно фарисею, но уповает на милосердие Божие. С биением себя в перси называя себя грешником, он чрез сие исповедует, что правосудие Божие требует добродетели, и осуждает грех; что он, как грешник, признает себя достойным осуждения, и уже чувствует свое осуждение; что желает избавиться от греха, и вместе сознает свое безсилие избавиться от онаго. Когда же, вместе с сим, просит у Бога милости, не представляя ни права, ни побуждения: то сим исповедует веру в безконечное милосердие Божие и в благодать, по вере оправдывающую и спасающую грешника, возраждающую и возсозидающую человека на дела благая, да в них ходит.
Таким образом, молитва мытаря есть молитва покаяния и смирения, и, вместе, молитва веры и упования. С такою молитвою да входим в церковь, и да пребываем в ней, да возглаголет милосердый Господь и нам, яко снидем оправданы в дом свой. Аминь.
Говорено в Чудове монастыре февраля 12, 1850 г.
Слово протоиерея Валентина Мордасова (+1998г.) в Неделю о мытаре и фарисее
Кто из нас фарисей и кто мытарь?
Святая Церковь в нынешнем евангельском чтении предложила нам притчу Христа Спасителя о мытаре и фарисее. (Лк. 18, 19-14). Предложила потому, что видит и среди нас, своих чад, одних фарисеями, других мытарями, так как знает, что одни выходят из храма оправданными, другие же — отчужденными.
Итак, кто же из нас фарисей и кто мытарь? По-видимому, фарисей тот, кто, подобно фарисею приточному, становится во время молитвы ближе к алтарю Господню. Но что же в этом дурного? И кто же будет стоять в храме впереди, если все захотят стать сзади?
Фарисей — это молящийся на виду у всех предстоящих. Но как же, нельзя ведь прийти в храм на общественную молитву и скрывать ее?! Приточный фарисей благодарит Бога за то, что он не таков, как прочие, что он не грабитель, не прелюбодей, постится два раза в неделю и отдает на храм десятую часть из всего приобретенного. Но и каждый христианин, присутствуя на общественной молитве, также должен припомнить, какова его прошлая жизнь, что есть в ней доброго и что дурного.
За доброе нужно смиренно благодарить Бога, а относительно дурного нужно дать обещание постараться никогда не повторять его. Нет, тот из нас еще не фарисей, кто в храме Божием среди или впереди других усердно молится Господу Богу, прославляя Его и благодаря. Фарисей тот, кто молится лишь для того, чтобы выражение его молитвы видели другие; тот, у кого и земные поклоны и крестное знамение есть лишь простые телодвижения, без участия ума и сердца; тот, кто благодарит Бога только за то, что он будто бы лучше других, а в нем самом много законопреступного и греховного.
Теперь кто же из нас мытарь? Кто после молитвы здесь выйдет оправданным? Конечно, не тот, кто стоит у входных дверей для того, чтобы можно было удобнее и незаметнее выйти во время богослужения; можно стать вдали от алтаря потому, что поздно пришел и было неудобно тревожить молящихся, пробираясь вперед. И не тот из нас мытарь, кто не поднимает глаз к небу, кто не смотрит на святой алтарь и не наблюдает за всем тем, что происходит там таинственного и священного.
Ведь мы христиане, мы — сыны Божественной благодати и милости; нас спасает не только наша деятельная, добрая жизнь, но главным образом вера в Бога, надежда на Его милосердие и чувство хвалы и благодарности, которое должно наполнять нашу душу как всегда, так особенно во время молитвы и общественного богослужения. Нет, мытарь из нас тот, кто выходит из храма оправданным, а следовательно, с милостию и благословением Божиим в сердце своем, — кто, разбирая свои добрые и дурные мысли и дела, возблагодарит смиренно за первые и чистосердечно покается за вторые.
Следовательно, братие, после сегодняшней молитвы в Божием храме тот из нас выйдет, подобно приточному мытарю, оправданным от Господа Бога, кто, слыша вчера покаяннные песнопения, так глубоко проникся их содержанием, что вслед за словами мытаря «Боже, будь милостив мне грешному» чистосердечно и искренне говорит вместе с Церковью: «Трепещу страшнаго дне Суднаго, но, наделся на милость благоутробия Твоего, яко Давид вопию Ти: помилуй мя, Боже, по велицей Твоей милости»!
Беседа священномученика Онуфрия (Гагалюка), архиепископа Курского (+1938г.), в Неделю о мытаре и фарисее
Фарисей и мытарь
Все ли в приточном фарисее плохо? Нет, у него много добрых дел. Он не грабит, не обижает, не развратничает, соблюдает посты, жертвует на храм Божий. И во всем этом мы должны подражать фарисею. А что плохо в фарисее? Его гордость. Он хвалится своими добрыми делами пред Самим Богом, забывая, что только при помощи Божией он их совершил.
Можно ли нам хвалиться чем-либо? Все, что есть в нас хорошего, — это по милости Божией. Я есмь лоза, говорит Спаситель, а вы ветви; кто пребывает во Мне, и Я в нем, тот приносит много плода; ибо без Меня не можете делать ничего (Ин. 15, 5).
Вот бедные сектанты. Разве они плохое говорят, проповедуют: они молятся, постятся, а чем все это заканчивается? Диким развратом их и деспотизмом вожаков. Отчего это? Оттого, что нет благословения Божьего на их трудах, так как они оставили Церковь Христову и остались без благодати Божией.
Фарисей осуждает мытаря. Не осуждать нам нужно грешника, а жалеть его, молиться о нем, звать его к покаянию, да вразумится и придет на путь истины. Ты видишь грех брата своего, подойди к нему, попроси его отстать от греха и покаяться. Если ты этого достиг — приобрел брата своего, направил на путь истины (Мф. 18, 15).
А что мытарь? Он сознает себя тяжким грешником, не отрицает своих грехов. Но он знает, что Господь милосерд, что и его может простить. И мытарь идет в храм Божий, смущенный, становится при входе его, чувствуя свое недостоинство и, бия себя в грудь, молится Богу: «Боже! Милостив буди ко мне, грешному!»
У мытаря немало грехов, и от них будем бежать. А подражать будем смирению мытаря. Что есть смирение? — Сознание своего недостоинства пред Богом. Смиренный считает себя хуже всех. Ты скажешь, как это? Неужели я так уж плох? Начни внимательно следить за собою, строго, без сожаления, и ты увидишь у себя бездну грехов и ужаснешься: как жалок ты и беден духовно! Не смотри кругом на людей, а войди в себя, и ты увидишь, как много тебе недостает. Если смотреть поверхностно на каплю воды, она кажется чистой, а если взглянуть на нее через микроскоп, то разглядишь в этой капле массы бактерий. Все истинные рабы Божии считали себя хуже всех людей. Таково истинное смирение!
«Фарисеева убежим высокоглаголания, и мытареве научимся высоте глагол смиренных, покаянием взывающе: Спасе мира, очисти рабы Твоя» (кондак в Неделю о мытаре и фарисее).
Старый Оскол. 9 февраля 1930 года.
Слово архимандрита Симеона (Нарбекова) (+1969г.) в Неделю о мытаре и фарисее
Еще не успели смолкнуть богоявленския песнопения, как уже звучит покаянная песнь: Покаяния отверзи ми двери, Жизнодавче. Подготовляя нас к подвигу поста, Церковь предлагает сегодня нашему вниманию притчу Христа о мытаре и фарисее. Фарисейство — нравственная язва нашего времени. Фарисейство заражает собой не только отдельныя личности, но и целыя христианския общины и вероисповедания, оно отравляет целыя мировоззрения и направления жизни. Фарисейство: это — не только лицемерие; фарисейство: это — безмерная гордыня духа, безмерное самомнение, и, как таковое, современное фарисейство не менее гибельно и преступно, чем древнее времен Христа. Приточный фарисей входит в храм помолиться. Этим он показывает, что он чувствует свою зависимость от Бога. Но это чувство зависимости лишь скользит по поверхности его души, не затрагивая глубин его нравственнаго сознания. Свои добрыя дела, которыя он перечисляет в своей молитве Богу, он ставит лишь себе в заслугу, и ценою их он сам определяет свое положение в мире, посягая тем на власть всеправеднаго и всеведущаго Судии Бога. Так и современные фарисеи. Они говорят о Боге, готовы признать Его бытие. Но это признание в их устах звучит безжизненно, отвлеченно, тускло. Горделиво упоенные своими достижениями в области внешняго благополучия жизни, они отвергают свою зависимость от живого, вседействующаго Духа, Творца мира, подчиняя себя безжизненному веществу материи, крови и денег, сводя на нет всю великую нравственную творческую ценность внутренняго духовнаго делания человека, внутренняго его преображения.
Всякое слово Христа вечно действенно, вечно живо. Живым и действенным остается призыв Христа, обращенный к Его ученикам: Берегитесь закваски фарисейской (Марк 8, 15).
Слово архиепископа Аверкия (Таушева), Сиракузского и Троицкого (+1976г.), в Неделю о мытаре и фарисее
Фарисейство в наши дни
«… Несмь, якоже прочии человецы … или якоже сей мытарь» (Лк. 18, 11).
Едва только успеют отойти торжественные и радостные праздники Рождества Христова и Богоявления, как Святая Церковь начинает нас готовить к Великому посту — этому спасительному поприщу покаяния. Уже в следующий за праздником Богоявления воскресный день — в неделю по просвещении — мы слышим в наших храмах как бы непосредственно к нам обращенный призыв Самого Господа, вышедшего после Своего крещения на проповедь людям, «сидящим во тьме и сени смертной»: покайтеся, ибо приблизилось Царство Небесное! (Мф. 4, 17). А в следующей после того воскресный день — неделю мытаря и фарисея — Церковь влагает нам в уста спасительный, исполненный скорби вопль души: покаяния отверзи ми двери, Жизнодавче!
Что это значит? Почему это дни радости, дни столь торжественного духовного ликования так быстро сменяются днями скорбного сетования, днями решительного призыва к сокрушению о грехах?
Этим нам внушается: мало только ликовать и праздновать по поводу того, что сделал для нашего спасения милосердный Господь — надо и нам самим что-то, с своей стороны, сделать, дабы усвоить себе спасительные плоды этого уготованного нам Богом спасения. В этом как раз заключается большое, коренное отличие нас христиан православных от протестантов и сектантов. Христиане православные, как и протестанты с сектантами, отлично знают, что Бог даровал нам спасение туне , то есть даром , без каких-либо заслуг с нашей стороны (Рим. 3, 24 и Тит. 3, 5), но усвоить себе это спасение «даром», то есть ничего не делая, мы не можем: мы должны покаяться, а истинное покаяние всегда требует «плодов покаяния», то есть добрых дел, которыми мы доказываем искренность нашего покаяния, искренность нашей веры и нашего обращения к Богу от тьмы греха.
Сотворите убо плоды достойные покаяния! (Лк. 3, 8) — так взывал, приходившим к нему каяться людям, Предтеча Господень святой Иоанн.
Всяко убо древо, еже не творит плода добра, посекают е и во огнь вметают. Темже убо от плод их познаете их (Мф. 7, 19-20) — учит Сам Господь Иисус Христос.
Вот почему мало только праздновать, мало только радоваться тому, что совершил для нас Бог: надо и нам самим творить дела, достойные покаяния, — добрые дела, доказывающие, что мы действительно, по-настоящему покаялись, что мы на самом деле христиане, а не одно только имя носим «христиан». Страшное прещение изрек Господь чрез Своего Тайновидца на того, кто только носит имя, будто жив, а на самом деле — мертв и у кого Он не находит, чтобы дела его были совершенными (Апок. 3, 1-2).
Всем тем, что Господь совершил для нас, Он приблизил к нам Свое Небесное Царствие. И этому мы не можем не радоваться. Но теперь и с нашей стороны требуются наши собственные шаги, чтобы войти в это открывшееся для нас Царствие Небесное.
Это мы и можем сделать чрез покаяние, а потому Святая Церковь и зовет нас, непосредственно вслед за великими праздниками, устами Самого Господа-Спасителя к покаянию и учреждает для нас целое поприще спасительного покаянного подвига — Великий пост.
Но и к этому подвигу, дабы он был правильным и целесообразным, Святая Церковь готовит нас мудро, вводя нас в его настроение постепенно.
Для подготовки к Великому посту служат евангельские чтения и назидательные службы четырех предшествующих ему воскресных дней: неделя мытаря и фарисея, неделя блудного сына, неделя мясопустная или Страшного Суда, неделя сыропустная или изгнания Адамова.
Но еще до наступления этих подготовительных недель Святая Церковь, желая расположить нас к достодолжному покаянному настроению, приводит в воскресном евангельском чтении поучительный образ покаявшегося начальника мытарей — Закхея. Он учит нас, что истинное покаяние не ограничивается одним признанием своих грехов или даже сожалением о содеянных злых делах, но непременно сопряжено со стремлением загладить эти грехи, эти злые дела противоположными им добрыми делами. Вот где опять так ясно видна необходимость для спасения добрых дел, что отрицают протестанты и сектанты, пытающиеся уверить нас, будто бы для спасения вполне достаточно однойтолько веры!
Грешивший прежде крайним корыстолюбием, соединенным с обидами для других, Закхей, в порыве искреннего покаянного чувства, от души воскликнул: Се пол имения моего, Господи, дам нищим: и аще кого чим обидех, возвращу четверицею (Лк. 19, 8). И он, конечно, исполнил свое обещание, а потому Сердцеведец Господь тотчас же и изрек ему благостные слова прощения: днесь спасeниe дому сему бысть (Лк. 19, 9).
Вот что, следовательно, должно лежать в основе истинного покаянного подвига: искреннее раскаяние в содеянных грехах и твердое решение, не повторяя их более, непременно загладить все сделанное злодобрыми делами. Без этого, последнего, покаяние может быть неискренним, лицемерным.
Внушая нам это, Святая Церковь вводит нас затем в приготовительные к Великому посту недели, и тут, в первую очередь рисует перед нашим мысленным взором два жизненных образа — два примера: один, — которому мы не должны подражать, и другой, — которому мы должны постараться следовать.
Это — вечные психологические образы гордого фарисея и смиренного мытаря. Они так ярко и наглядно, выразительно и убедительно представляют нам то внутреннее душевное настроение, какое мы должны всячески в себе подавлять и искоренять, и противоположное настроение, которое мы должны стремиться прибрести.
Эти сильные и яркие образы предлагаются нашему вниманию в евангельской притче о мытаре и фарисее. Кто не знает этой притчи? Как проста, кратка и безхитростна она, но сколько в ней жизненной правды, глубины и вразумительности!
Человека два внидоста в церковь помолитися: един фарисей, а другий мытарь (Лк. 18, 10-14). Оба они вошли в храм как будто бы с одной и той же целью — «помолитися», — но сколь различна была их душевная настроенность, как не похожа была молитва одного на молитву другого, и какие совершенно разные до противоположности последствия имела молитва одного и другого.
Фарисей пришел в храм с гордым сознанием своего превосходства перед другими людьми. И он не столько молился, сколько хвалился, любуясь самим собою, своими добродетелями, выставляя перед Богом свои заслуги и уничижая в то же время других людей.
Боже, хвалу Тебе воздаю, — говорил он, — что я не таков, как прочие люди: хищницы, неправедницы, прелюбодеи: пощуся дважды в неделю, жертвую десятую часть всего, что имею…. Восхваляя самого себя за свои добрые дела, он не постыдился, находясь в храме Божием, заклеймить высокомерным презрением своего собрата по молитве: я не таков, как этот мытарь .
Между тем, смиренно сознавший свои грехи, свое непотребство, свое недостоинство мытарь, стоя вдали, не смел даже очей своих возвести на небо, но только ударял себя в грудь, повторяя одни и те же слова, явившиеся плодом его искреннего сердечного сокрушения: Боже, милостив буди мне, грешному!
И что же?
Сниде сей, сказано в Евангелии, то есть мытарь, оправдан в дом свой паче оного, то есть фарисея, яко всяк возносяйся смирится, смиряяй же себе вознесется .
В этих последних словах — весь смысл, все глубокое и назидательное нравоучение притчи: не фарисей получил оправдание от Бога за свои добрые дела (хотя они и действительно были сами по себе добрыми), но смиренный грешник (действительный грешник) — мытарь, за свое искреннее раскаяниево грехах, которых он не оправдывал, не извинял, но о которых всем сердцем сокрушался и за которые слезно просил у Бога прощения.
Не без особого глубокого значения читается эта притча в первую приготовительную неделю к Великому посту, причем вся церковная служба этой недели посвящается этой же притче. Этим нам внушается: кто хочет в течение предстоящего Великого поста по-настоящему (а не только формально!) покаяться и получить от Бога прощение и оправдание, тот пусть, прежде всего, помнить, что неугодно Богу «фарисеево высокоглаголание», самомнение и самохвальство, и что единственный верный и надежный путь покаяния это — «мытарева высота глагол смиренных» — смиренная мольба о прощении, вытекающая из глубины сердца сокрушенного и смиренного, как учил об этом еще в Ветхом Завете Боговдохновенный Псалмопевец: жертва Богу дух сокрушен: сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит (Пс. 50, 19).
Великий подвижник христианской древности преп. Авва Дорофей в своих «Душеполезных поучениях», приводя множество заимствованных из жизни примеров, пространно учит о том, что единственно-верный путь ко спасению это — путь самоукорения. Напротив: мерзок пред Господом всяк высокосердый и надменный сердцем — самое покаяние такого человека не есть истинное покаяние, а лишь одно лицемерие фарисейское, которое отвергается Богом, как плод нечистой души, в которой гнездится богопротивная гордыня диавольская.
Надо знать и помнить, что не только тот фарисей, кто любить делать добрые дела напоказ или притворяется благочестивым, не будучи таковым на самом деле, но и тот, кто уверен в своей собственной добродетели, кто не считает для себя нужным по-настоящему каяться и исправлять свою жизнь, кто высоко ценит сам себя, свои труды и заслуги, и одновременно — уничижает других людей, считая себя выше и лучше их.
Фарисей — это тот, кто весь преисполнен сознания: «несмь, якоже прочии человецы» (Лк. 18, 11).
Фарисейство — это самый всепоражающий и всегубительный, а, вместе с тем, и самый тонкий и потому опасный недуг, которым, в большей или меньшей степени, заражены все люди, поскольку они грешат, акаяться не хотят, не замечая своих грехов, не сознавая всей скверны и тяжести их, а потому и не сокрушаясь о них, а зачастую — лукаво оправдывая себя в них.
В прежние времена фарисейство было, однако, более грубым, если можно так выразиться, более «примитивным», «карикатурным» и, вследствие этого, сравнительно легко распознаваемым. Не то теперь, в наши дни, когда все в жизни стало гораздо более сложным и тонким: современное фарисейство сделалось несравненно более утонченным и изворотливым, весьма искусно свою порочную сущность скрывающим.
Никогда, кажется, фарисейство не расцветало таким пышным цветом, как в наше злокозненное время, когда многими оно расценивается, как «плод мудрости», как некая положительная черта характера, даже — как «добродетель», способствующая добрым взаимоотношениям в человеческом общежитии — в жизни семейной, общественной и государственной и даже… в церковной.
Фарисейство теперь, в большинстве случаев, не только не осуждается, а наоборот — похваляется. Фарисеи имеют успех в современной жизни: их часто предпочитают людям прямым, честным и искренним. Это, конечно, потому, что они стараются быть «покладистыми», «эластичными»: в своих тщеславных целях, дабы стяжать «известность», «популярность», они готовы принять любой облик, лишь бы только всем угодить, всем понравиться, заслужить общую похвалу и признание своих «достоинств».
Это — ничего, что в глубине своей души они исполнены, как учит святитель Игнатий (Брянчанинов), тщеславия, неверия, лукавства, зависти, ненависти, злобы, сребролюбия и прочих подобных недугов — что в душе у них воздвигнут идол «я», которому курится непрестанный фимиам, которому закалаются непрестанные жертвы.
Главное — это то, что они умеют «со всеми ладить», быть «обходительными», «приятными», даже, если нужно, — «ласковыми» до приторности и «любвеобильными».
И они, ведя себя так, действительно мало-помалу приобретают уверенность в том, что они всегда и во всем правы, что другим людям — до них далеко, что они — «не таковы, как другие», а гораздо выше, разумнее и лучше других, хотя бы наружно, на словах, они и смиренничали. Ловкими ухищрениями, иногда искусным лицедейством-актерством они умеют нередко и других, окружающих их, убедить в этом — в своих непревзойденных добрых качествах, в своей «добродетели», в своей несравненной духовной высоте, приобретая себе уважение и даже преклонение от многих, что им и нужно.
Безмерный, порою самый неистовый и безудержный карьеризм, искусно-скрывающийся иногда под видом личиной мнимого «смирения» — это одна из самых характерных черт современных фарисеев, готовых вести страшную, ни перед чем не останавливающуюся борьбу за власть ради удовлетворения своего бешенного честолюбия. И если всякий честолюбец-карьерист, сам по себе уже, есть большое зло, то насколько большее зло честолюбец-фарисей, умеющий ловко скрывать или замаскировывать личиной благовидности свои действительные стремления — свои честолюбивые замыслы.
Фарисей ведь никогда и ни в чем не признает себя виновным: у него всегда и во всем виноваты другие — только не он сам. Обидчивость и мстительность фарисея ужасны: он никогда не простит тем, кто отказываются признать его мнимые «достоинства», а особенно, если кто-либо осмелится разоблачить его фарисейство — «развенчать» его в глазах других.
Фарисей — безпринципен: ему все — «все равно», и он со всем, даже с самым вопиющим безобразным явлением и преступлением готов примириться: непримирим он только к тому, что направлено лично против него.
О! тут он становится безпощадным, хотя бы временно, по тактическим соображениям, он и представлялся кротчайшим агнцем, невинно страждущей жертвой.
Вот откуда сейчас столько безудержной зависти, ненависти и злобы, так нарушающих, по-видимому, иногда без достаточно серьезных причин, мирное течение нашей жизни! Фарисей не может не мстить всеми доступными ему способами и средствами, даже если он явно неправ. А если, к тому же, в руках у него какая-нибудь власть, то тут совсем беда: начинается настоящее «избиение младенцев».
И все же — находятся люди, которых он так сумел убедить в своей добродетели, что они продолжают «горой стоять» за него, даже когда он творит очевидную, казалось бы для всех, неправду: защищают его и восхваляют даже за эту самую неправду, и готовы с полным самоотвержением бороться за него до окончательной победы его над «врагами».
Столь велико обольщение, которым живет и дышит фарисей, способный увлекать им и других!
За примерами недалеко ходить. Их — множество в современной жизни — во всех, без исключения, сферах и областях ее. И становится вполне понятным, почему нигде нет мира, хотя так много говорят и даже кричат о нем, — да и не может быть его, если истинное христианство подменено фарисейством и даже люди, совсем далекие от христианства, и вовсе не христиане насквозь проникнуты все тем же духом фарисейства — каждый в своем роде.
Все это — как раз то, о чем говорит святой Апостол Павел в своем 2-м Послании к Солунянам: сего ради послет им Бог действо льсти (действие обмана, заблуждения, лжи) во еже веровати им лжи (так что они будут верить лжи) (2 Фес. 2, 11).
Фарисейство — это ведь и есть проявление в людях этого «действа льсти», то есть: лжи. Это — ложь, притворство, лицемерие. Вспомним, как неоднократно Сам Господь Иисус Христос, обличая фарисеев, называл их именно «лицемерами», подчеркивая этим отличительную черту их.
Но самое ужасное, самое страшное — это то, к чему в конечном итоге приводит фарисейство. Последовательное и все большее и большее развитие фарисейского настроения способно сделать человека самым отъявленным преступником-злодeeм, который для достижения своих эгоистических, властолюбивых и честолюбивых целей не останавливается ни перед чем. Фарисеи не терпят себе «конкурентов» или соперников, хотя бы только воображаемых.
Мы никогда не можем, не смеем забывать, что величайшее злодеяние в мире — Богоубийство совершено фарисеями.
И фарисейство, хотя бы фарисей и считал себя «христианином», есть в сущности отречение от Христа, возстание на Христа.
Фарисей поэтому весьма легко, без особого зазрения совести, вступает в содружество с врагами Христа и становится предателем Его, идя по стопам Иуды. Что фарисею Христос, если «бог» для него, идол, которому он покланяется и к поклонению коему упорно и настойчиво зовет других, это он сам? Все остальное для него — это только средства, которые он использует для самовозвеличения, самообожествления.
Фарисейство — это самый страшный и самый губительный недуг души, без преодоления которого невозможно ни истинное покаяние ни вечное спасение.
Итак, убоявшись того, что представляет собою фарисейство и к чему оно ведет зараженных этим трудно поддающимся врачеванию недугом, последуем материнскому увещанию нашей Святой Церкви, так заботливо предостерегающей нас перед наступлением Великого поста от этого недуга:
«Фарисеева убежим высокоглаголания, и мытарева научимся высоте глагол смиренных, покаянием взывающе: Спасе мира, очисти рабы Твоя!» Аминь.
1969 г.
Слово святителя Филарета (Дроздова), митрополита Московского и Коломенского (+1867г.), в Неделю мытаря и фарисея
Глаголю вам, яко сниде сей оправдан в дом свой паче онаго (Лук. XVIII. 14).
Притчу о мытаре и фарисее, которую ныне мы слышали в Евангельском чтении, Христос Спаситель оканчивает тем, что фарисей пошел в дом свой как осужденный, или неоправданный, а мытарь как оправданный. Сниде сей оправдан в дом свой паче онаго.
Но разве они были в судилище? Разве над ними производился суд? Они были в церкви. Они молились.
Отсюда открывается вид на церковь и на молитву, который, вероятно, не все довольно примечают и приемлют во внимание. Входя в церковь, становясь на молитву, мы всего скорее представляем себя просителями, а Бога подателем благ. Это справедливо: но это не все. Слово Христово показывает, что церковь, будучи домом молитвы, в тоже время есть и судилище Божие. Ты молишься: а невидимый Судия внемлет не только словам твоим, но и мыслям и чувствованиям сердечным, и производит над тобою праведный суд. Ты окончишь молитву: и пойдешь отсюда или оправданный или неоправданный, или даже осужденный. Пророк сказал о ком-то: молитва его да будет в грех (Псал. CVIII. 7). Видно, есть кто-нибудь, над кем сбывается сие слово: потому что Пророки не говорят слов на ветер.
Итак, молитвенники, надобно нам позаботиться, как бы избегнуть осуждения, как бы достигнуть оправдания. Для сего посмотрим, как достиг оправдания мытарь, как не достиг фарисей.
Искусный и крепкий молитвенниче, Святителю Алексие! Осени твоим благословением умы и сердца поучающихся молитве, да не уклонится слово наше от слова Христова; да уразумеют слушающие внутренне более, нежели изречет внешнее немощное слово.
Фарисей став, сице в себе моляшеся: Боже, хвалу Тебе воздаю. Кажется, это не худая молитва.
Фарисей молится в себе, то есть, внутренно, мысленно, сердечно: это лучше некоторых из нас, которых уста произносят молитву, а сердце ея не чувствует, и мысль не редко уклоняется от нея к посторонним предметам, или, которые слушают церковное чтение и пение ухом телесным, но не отверзают глубоким вниманием слуха внутренняго, и не одушевляются духом молитвы. По таким расположениям надлежит опасаться, чтобы нам не остаться более чуждыми оправдания, нежели неоправданный фарисей.
Фарисей воздает хвалу Богу: и это лучше некоторых из нас, которые в молитве помышляют более о том, что нужно им, нежели о том, что угодно Богу, которые, как алчущие наследия отеческаго, а не любви, дети, приходят в дом Отца Небеснаго, чтобы просить себе нужнаго и ненужнаго, полезнаго и неполезнаго, а не для того, чтобы созерцать Его совершенства, чтобы исповедывать Его премудрость, благость, провидение, помощь, благодеяния, чтобы вкушать от Его любви и благодати, приносить Ему свою любовь, благодарность, хвалу и славу.
Фарисей — человек не без подвигов и не без добрых дел. Пощуся, говорит он, двакраты в субботу, десятину даю всего, елика притяжу. Поститься два дни в неделю закон ветхозаветной Церкви не предписывал; это был пост, введенный частным преданием, и добровольно принятый фарисеем; их чего можно заключить, что тем паче неопустительно наблюдал он посты законные. Давать десятину, то есть, десятую долю от стада, от произведений земли, от годоваго дохода, церкви, ея служителям и нищим, предписывал закон, впрочем, не тщательно исполняемый в последния времена ветхозаветной Церкви: фарисей, дававший десятину от всякаго приобретения, конечно, был ревнитель закона лучше многих, — и, нельзя не признаться, лучше некоторых из нас, которые не только не налагают на себя добровольных постов, но и установленные Церковию посты или явно нарушают, или исполняют небрежно, изобретая пост роскошнее мясоястия, — которые не только дясятой доли от своих приобретений не отделяют на церковь и на ея служителей, и на нищих, но и скудную на сие долю отдают неохотно, как бы невольную дань, а не с радостию, как жертву Богу. Повторяю: надлежит опасаться, чтобы не остаться нам более чуждыми оправдания, нежели фарисей неоправданный.
Но как же он не оправдан? — Тотчас увидите.
Фарисей став, сице в себе моляшеся: Боже хвалу Тебе воздаю, яко несмь якоже прочий человецы. По-видимому он хвалит Бога: но в самом деле превозносит самого себя. Хвала Богу служит у него только средством выражения того, как он доволен собою, что он лучше других. Посему не трудно понять, может ли его молитва быть угодна Богу: это — кадило, из котораго восходит не благоухание благоговения и умиления, но смрад гордости и тщеславия. Понятно, почему он не может быть оправдан: провозглашая себя лучшим других и безпорочным, он не только говорит, сам не зная что, как не сердцеведец, но и очевидно говорит неправду; потому что лучше его знающий человеческую добродетель Апостол свидетельствует: аще речем, яко греха не имамы, себе прельщаем, и истины несть в нас (1 Иоан. I. 8).
Научимся из сего, братия, как вообще не думать о себе высоко, так в особенности не высокомудрствовать в молитве. Что тебе заглядываться на свои ничтожныя добродетели, когда надобно созерцать безконечныя совершенства Божии? Что тебе хвалить себя, когда надобно прославлять Бога? Если ты наслаждаешься сам собою: то конечно душа твоя не возжаждет к Богу; а потому и благодать Его не прийдет упоить тебя от тука дома Его потоком сладости Его.
Фарисей в молитве не только хвалил себя, но и порицал других. Несмь якоже прочии человецы, хищницы, неправедницы, прелюбодее, или якоже сей мытарь. Сих слов не оправдает и человек незлобивый и кроткий: как оправдает их Бог всеблагий, человеколюбивый, Котораго щедроты на всех делех Его? Пред лицем Божиим ты укоряешь ближняго, как порочнаго, как преступника: но Бог имеет его под своим провидением, и милует; итак, в твоем укорении ближняго не скрывается ли дерзновенное укорение самого Бога, Который его милует? И какая тебе польза высматривать пороки ближняго? Ты не делаешься святым от того, что видишь его грешным; напротив того, твое око, которое Бог сотворил, и паки хочет сотворить чистым, сам делаешь лукавым. Ты ставишь сего мытаря между хищниками и неправедниками; но, может быть, сей низкий в глазах твоих Закхей, чрез час, каким-нибудь способом, поднимется выше, чтобы узреть Христа, и еще чрез час Христос о нем скажет, яко и сей сын Авраамль есть (Лук. XIX. 9). — Какими тогда глазами воззришь на того, котораго теперь порицаешь?
Опасное, братия, искушение, без нужды разсматривать недостатки и грехи других людей, и прельщать себя мыслию, что мы не таковы, как они. — Точно, это значит прельщать самих себя. Глумясь над пороками ближних, мы нарушаем заповедь любви к ближним; оскорбляем Бога, их милующаго; оскверняем наш ум нечистыми представлениями; подвергаемся опасности быть порицателями невинных и даже будущих святых; смрадом нечистых воспоминаний растлеваем благоухание молитвы; немирною совестию воспящаем сердце наше от восхождения горе; и, конечно, не достигнем оправдания от Того, Который рек: не судите, да не судимы будете.
Кто избавит нас от сего искушения? Кто нам покажет надежный способ достигнуть оправдания в молитве? — Сей мытарь, толико презираемый фарисеем. Мытарю поручил сие Христос Спаситель в слове притчи.
Мытарь, издалеча стоя, не хотяше ни очию возвести на небо, но бияше перси своя, глаголя: Боже, милостив буди мне грешнику. Вот молитва, в следствие которой мытарь сниде оправдан в дом свой. Следственно, здесь есть и для нас образец молитвы, которая способна достигнуть оправдания.
Мытарь, вошед в церковь, стоит вдали, ближе к дверям храма, нежели к его внутренней святыне. Что сделаем мы по сему образцу? Станем ли тесниться в притворе, оставив церковь пустою? — Сие не было бы сообразно ни с удобством, ни с порядком церковным. Кто может, поколику может, да подражает и видимому образцу оправданной мытаревой молитвы: всякий же да тщится постигнуть дух образа сего, и оным одушевиться!
Что значит мытарево стояние вдали? — Страх Божий пред святынею Божиею, чувствование своего недостоинства. И мы да стяжем и да сохраним сии чувствования! — О Боже святыни и славы! Тот, котораго Ты оправдываешь, не дерзает приближиться к святыне Твоей: как же дерзаю я, достойный тысячекратнаго осуждения, входить во внутренность Твоего святилища, прикасаться к святыне Твоей, которой Ангелы со страхом служат, приступать к таинствам Твоим, в которыя Ангелы желают приникнуть? Даруй мне страх и трепет и самоосуждение, да не осудит меня мое дерзновение.
Мытарь не хочет и очей возвести на небо. Что сие значит? — Смирение. Итак, имей смирение в молитве: и будешь иметь молитву оправдывающую.
Мытарь биет себя в перси. Что сие значит? — Сокрушение сердца о грехах и покаяние. Итак, имей и ты сии чувствования. — Сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит.
Что ознаменовалось видимыми образами молитвы мытаревой: то же выражают и слова: Боже, милостив буди мне грешнику. Мытарь не опирается на свои дела, подобно фарисею, но уповает на милосердие Божие. С биением себя в перси называя себя грешником, он чрез сие исповедует, что правосудие Божие требует добродетели, и осуждает грех; что он, как грешник, признает себя достойным осуждения, и уже чувствует свое осуждение; что желает избавиться от греха, и вместе сознает свое безсилие избавиться от онаго. Когда же, вместе с сим, просит у Бога милости, не представляя ни права, ни побуждения: то сим исповедует веру в безконечное милосердие Божие и в благодать, по вере оправдывающую и спасающую грешника, возраждающую и возсозидающую человека на дела благая, да в них ходит.
Таким образом, молитва мытаря есть молитва покаяния и смирения, и, вместе, молитва веры и упования. С такою молитвою да входим в церковь, и да пребываем в ней, да возглаголет милосердый Господь и нам, яко снидем оправданы в дом свой. Аминь.
Говорено в Чудове монастыре февраля 12, 1850 г.
Слово протоиерея Валентина Мордасова (+1998г.) в Неделю о мытаре и фарисее
Кто из нас фарисей и кто мытарь?
Святая Церковь в нынешнем евангельском чтении предложила нам притчу Христа Спасителя о мытаре и фарисее. (Лк. 18, 19-14). Предложила потому, что видит и среди нас, своих чад, одних фарисеями, других мытарями, так как знает, что одни выходят из храма оправданными, другие же — отчужденными.
Итак, кто же из нас фарисей и кто мытарь? По-видимому, фарисей тот, кто, подобно фарисею приточному, становится во время молитвы ближе к алтарю Господню. Но что же в этом дурного? И кто же будет стоять в храме впереди, если все захотят стать сзади?
Фарисей — это молящийся на виду у всех предстоящих. Но как же, нельзя ведь прийти в храм на общественную молитву и скрывать ее?! Приточный фарисей благодарит Бога за то, что он не таков, как прочие, что он не грабитель, не прелюбодей, постится два раза в неделю и отдает на храм десятую часть из всего приобретенного. Но и каждый христианин, присутствуя на общественной молитве, также должен припомнить, какова его прошлая жизнь, что есть в ней доброго и что дурного.
За доброе нужно смиренно благодарить Бога, а относительно дурного нужно дать обещание постараться никогда не повторять его. Нет, тот из нас еще не фарисей, кто в храме Божием среди или впереди других усердно молится Господу Богу, прославляя Его и благодаря. Фарисей тот, кто молится лишь для того, чтобы выражение его молитвы видели другие; тот, у кого и земные поклоны и крестное знамение есть лишь простые телодвижения, без участия ума и сердца; тот, кто благодарит Бога только за то, что он будто бы лучше других, а в нем самом много законопреступного и греховного.
Теперь кто же из нас мытарь? Кто после молитвы здесь выйдет оправданным? Конечно, не тот, кто стоит у входных дверей для того, чтобы можно было удобнее и незаметнее выйти во время богослужения; можно стать вдали от алтаря потому, что поздно пришел и было неудобно тревожить молящихся, пробираясь вперед. И не тот из нас мытарь, кто не поднимает глаз к небу, кто не смотрит на святой алтарь и не наблюдает за всем тем, что происходит там таинственного и священного.
Ведь мы христиане, мы — сыны Божественной благодати и милости; нас спасает не только наша деятельная, добрая жизнь, но главным образом вера в Бога, надежда на Его милосердие и чувство хвалы и благодарности, которое должно наполнять нашу душу как всегда, так особенно во время молитвы и общественного богослужения. Нет, мытарь из нас тот, кто выходит из храма оправданным, а следовательно, с милостию и благословением Божиим в сердце своем, — кто, разбирая свои добрые и дурные мысли и дела, возблагодарит смиренно за первые и чистосердечно покается за вторые.
Следовательно, братие, после сегодняшней молитвы в Божием храме тот из нас выйдет, подобно приточному мытарю, оправданным от Господа Бога, кто, слыша вчера покаяннные песнопения, так глубоко проникся их содержанием, что вслед за словами мытаря «Боже, будь милостив мне грешному» чистосердечно и искренне говорит вместе с Церковью: «Трепещу страшнаго дне Суднаго, но, наделся на милость благоутробия Твоего, яко Давид вопию Ти: помилуй мя, Боже, по велицей Твоей милости»!
Беседа священномученика Онуфрия (Гагалюка), архиепископа Курского (+1938г.), в Неделю о мытаре и фарисее
Фарисей и мытарь
Все ли в приточном фарисее плохо? Нет, у него много добрых дел. Он не грабит, не обижает, не развратничает, соблюдает посты, жертвует на храм Божий. И во всем этом мы должны подражать фарисею. А что плохо в фарисее? Его гордость. Он хвалится своими добрыми делами пред Самим Богом, забывая, что только при помощи Божией он их совершил.
Можно ли нам хвалиться чем-либо? Все, что есть в нас хорошего, — это по милости Божией. Я есмь лоза, говорит Спаситель, а вы ветви; кто пребывает во Мне, и Я в нем, тот приносит много плода; ибо без Меня не можете делать ничего (Ин. 15, 5).
Вот бедные сектанты. Разве они плохое говорят, проповедуют: они молятся, постятся, а чем все это заканчивается? Диким развратом их и деспотизмом вожаков. Отчего это? Оттого, что нет благословения Божьего на их трудах, так как они оставили Церковь Христову и остались без благодати Божией.
Фарисей осуждает мытаря. Не осуждать нам нужно грешника, а жалеть его, молиться о нем, звать его к покаянию, да вразумится и придет на путь истины. Ты видишь грех брата своего, подойди к нему, попроси его отстать от греха и покаяться. Если ты этого достиг — приобрел брата своего, направил на путь истины (Мф. 18, 15).
А что мытарь? Он сознает себя тяжким грешником, не отрицает своих грехов. Но он знает, что Господь милосерд, что и его может простить. И мытарь идет в храм Божий, смущенный, становится при входе его, чувствуя свое недостоинство и, бия себя в грудь, молится Богу: «Боже! Милостив буди ко мне, грешному!»
У мытаря немало грехов, и от них будем бежать. А подражать будем смирению мытаря. Что есть смирение? — Сознание своего недостоинства пред Богом. Смиренный считает себя хуже всех. Ты скажешь, как это? Неужели я так уж плох? Начни внимательно следить за собою, строго, без сожаления, и ты увидишь у себя бездну грехов и ужаснешься: как жалок ты и беден духовно! Не смотри кругом на людей, а войди в себя, и ты увидишь, как много тебе недостает. Если смотреть поверхностно на каплю воды, она кажется чистой, а если взглянуть на нее через микроскоп, то разглядишь в этой капле массы бактерий. Все истинные рабы Божии считали себя хуже всех людей. Таково истинное смирение!
«Фарисеева убежим высокоглаголания, и мытареве научимся высоте глагол смиренных, покаянием взывающе: Спасе мира, очисти рабы Твоя» (кондак в Неделю о мытаре и фарисее).
Старый Оскол. 9 февраля 1930 года.
