Проповедь протоиерея Валентина Свенцицкого (+1931г.) в Неделю святых праотец
Во имя Отца и Сына и Святого Духа!
«Много званых, но мало избранных» (Лк. 14, 24). Мы все — званые православные христиане.
Не только в Крещении призывает нас Господь — Он зовет нас в течение всей нашей жизни. Когда мы ощущаем в нашем сердце стремление к высшему, чувствуем неудовлетворенность обыденной земной жизнью — это Господь зовет нас на Свой пир.
Когда в нашем сердце доброе движение к тому, чтобы совершить какой-либо хороший поступок, сделать что-либо не для себя, а для другого, — это Господь призывает нас на Свой пир.
Когда посещают нас телесные немощи и мы начинаем просматривать свою жизнь и как-то по-иному относиться к ней — это Господь нас зовет к Себе.
И когда скорби, несчастья житейские посещают нас — все это зов Господа.
Каждое евангельское слово — это зов Спасителя на пир, каждое молитвенное воздыхание, каждое молитвенное слово, которое нам оставили святые отцы и подвижники, научающие нас молиться, — все это зов Спасителя.
Но что же мешает нам слышать его? Что делает таким нечутким слух нашего сердца?
«Первый сказал ему: я купил землю и мне нужно пойти посмотреть ее; прошу тебя, извини меня. Другой сказал: я купил пять пар волов и иду испытать их; прошу тебя, извини меня. Третий сказал: я женился и потому не могу придти» (Лк. 14, 18-20).
«Имея мя отречена»… Кто перечислит все отговорки человека, лишь бы только уклониться ему от Божественного пира?
У каждого своя земля, у каждого своя воля, а все вместе — пустые дела земные, которые все оставит здесь человек с последним своим вздохом.
Но что же променял человек на это? Что за пир? Или нам дана только откровение о Нем, но не дано удостоверения, свидетельства и залога?
Этот пир, на который зовет нас Господь наш, Домовладыка, и которым мы пренебрегаем, есть ли только обещание и слово о вечном блаженстве и Царствии Божием? Разве здесь еще, в пределах нашего земного бытия, нам уже не видятся черты этого таинственного Божественного пира вечного Царствия Божия, нашего спасения?
Разве здесь, в нашей собственной душе, когда мы переживаем самое лучшее, самое светлое в жизни нашей, нам не открывается грядущий пир для званых и избранных?
А Божественная литургия?
Ведь в Божественной литургии содержится все, что нам дается в обетовании о жизни будущей. Здесь как бы прикровенно, втайне, но так ощутительно сердцем, является тот Господь, Царь Славы (ср.: Пс. 23, 7), в близости к Которому и будет заключаться Царство Небесное.
Или здесь нам не сослужат Ангелы? Или здесь нам не открывается безмерная любовь Божия, Его милосердие? Или здесь мы не созерцаем Божественной Жертвы за мир? Или здесь не прозревают очи наши нетления и воскресения? Или здесь, за Божественной литургией, не видится нам вечная жизнь? Или мы здесь не принимаем в наше сердце Господа и сами не отдаемся Ему?
Молитва, Божественные песнопения, Ангельские лики, весь сонм святых, вся Церковь Божия, Сам Господь наш Иисус Христос — вот что есть Божественная литургия!
Чуда, данное нам, недостойнейшим! Это есть пир Господень, начинающийся еще здесь, на земле.
Да сподобит нас Господь быть не только зваными на него, но и избранными.
Аминь.
25 декабря 1927 г.
Слово архиепископа Андрея (Рымаренко), Рокландского (+1978г.), в Неделю святых праотец
Евангелие прошлой недели о богаче, у которого был хороший урожай, было как бы заключительным аккордом цикла Евангельских чтений Пятидесятницы. Оно изображало нам человека, который все заботы свои посвятил одному: заботе о своем временном, земном благополучии. Чтобы сохранить свой хороший урожай, он разорил старые житницы, построил новые, большие, и сказал: «Душа! много добра лежит у тебя на многие годы: покойся, ешь, пей, веселись.» Но Бог сказал ему: «Безумный! в сию ночь душу твою возьмут у тебя.» В чем же дело? Почему такой приговор? Ответ на этот вопрос дается в Евангельском чтении сегодняшнего Воскресенья. В нем говорится о том, как Господь устроил пир и звал многих, то есть, всех. И этот богач был тоже «званный» на пир Божий, но он был так захвачен своим житейским устроением, что забыл про это свое «звание,» про пир, на который был приглашен, и никак не ожидал, что призыв его совершится в эту ночь. Вот почему Бог назвал его безумным.
Сегодняшняя притча кончается словами: «Много званных, но мало избранных.» Кто же званные? — Все, Господь всех зовет, всех, без исключения. А кто же избранные ? — Избранные — это те, кто открывает свое сердце для того, чтобы воспринять Благодать Божию. Вот только одно это усилие надо сделать, а сделать его может всякий, и будешь избранным. Избрание предоставляется нам. Мы должны избрать Благодать Божию, а она уже все совершит.
Итак, званными были все. Но вот один за другим они стали отказываться: один женился, другой купил землю, третий — волов. Семья, хозяйство, наша общественная деятельность, — ведь все это нужно, все это благословлено Богом. Но только, если все это является на «пути,» а путь ведет к Пиру Господню. Все причины, по которым приглашенные отказывались прийти, были законны, и сами по себе ничего грешного в себе не имели. А вот то, что люди превратили эти пути жизненные, временные, по которым нам бы следовало идти на Пир Господень Жизни Вечной, превратили в цель жизни, а про Пир Господень позабыли, — вот в этом безумие и грех.
Ведь притча сегодняшняя — это ответ Господа на слова одного фарисея, возлежавшего с Ним: «Блажен кто вкусит хлеб в Царствии Божием»! Фарисей этот имел ввиду народ иудейский, как избранный Богом, а не имел ввиду наше волевое усилие любить Бога и ближнего.
Вот Христос и ответил: «Нет, недостаточно принадлежать к народу иудейскому или к какому-либо другому народу. А надо исполнять заповеди Божий о любви к Богу и к ближнему, и молиться, чтобы Господь помог нам так прожить. Вот тогда-то Господь и пошлет нам Свою Благодать, которая и приведет нас на Пир Господень.
С этого Воскресенья Святых Праотцев начнется новый цикл подготовки к Рождеству Христову. Вот начало новой жизни. От яслей нам воссияет Свет Христов. И в этом свете будет и теплота нашего усыновления Богу. У яслей мы почувствуем себя единой семьей.
Так ведь и в природе: всю зиму был свет, но тепла не было. А с момента Рождества земля наша склонится к солнцу и начнет испытывать живительную теплоту, которая к весне произрастит зелень, цветы и плоды. Так и в духовной природе нашей. Что-то дивное каждый год происходит у Яслей Христовых: мы все начинаем себя чувствовать братьями и сестрами, детьми Одного Отца. И это не на словах, а действительно. Любовь появляется. Хочется порадовать друг друга, помочь и любить.
И на этот год от Яслей Христовых опять пойдут наши новые пути: семейные, монашеские, общественные, хозяйственные, деловые. Но все они будут вести нас к одной цели: к Царству Небесному, к Богообщению, к Пиру Господню.
Не будем же забывать свое достоинство, свое звание, что мы приглашены на Пир Господень и будем проводить нашу временную жизнь, как паломники, грядущие на путях, которые приведут нас к Небесному Иерусалиму, туда, где празднующих глас непрестанный.
И тогда мы окажемся не только званными, но и избранными…
Слово протоиерея Александра Захарова в Неделю святых праотец
О званых на пир
Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!
Дорогие братья и сестры, сегодня за богослужением мы с вами слышали о том, как «…один человек сделал большой ужин и звал многих, и когда наступило время ужина, послал раба своего сказать званым: идите, ибо уже все готово. И начали все, как бы сговорившись, извиняться. Первый сказал ему: я купил землю и мне нужно пойти посмотреть ее; прошу тебя, извини меня. Другой сказал: я купил пять пар волов и иду испытать их, прошу тебя, извини меня. Третий сказал: я женился и потому не могу прийти. И, возвратившись, раб тот донес о сем господину своему. Тогда, разгневавшись, хозяин дома сказал рабу своему: пойди скорее по улицам и переулкам города и приведи сюда нищих, увечных, хромых и слепых. И сказал раб: господин! Исполнено, как приказал ты, и еще есть место. Господин сказал рабу: пойди по дорогам и изгородям и убеди прийти, чтобы наполнился дом мой. Ибо сказываю вам, что никто из тех званых не вкусит моего ужина, ибо много званых, но мало избранных» (Лк. 14, 16-24).
О каком же «ужине» здесь идет речь? Кого надо понимать под «хозяином», а кто приглашенные? «Хозяин», дорогие мои, Бог, приглашенные — все мы. Часто в жизни Господь призывает нас к Себе. Иногда Он хочет поручить нам какоето дело. А иногда, как в сегодняшнем евангельском чтении, просто зовет на праздничную трапезу. Вот мы сегодня собрались с вами в храме Божием. Зачем? Что мы тут делаем? А ведь это мы как раз и откликнулись на зов Божий. Пришли на праздничный пир. Божественная Литургия — это и есть трапеза Божия. Только всегда ли мы так послушно откликаемся на зов Божий, как сегодня? Увы нам, грешникам. Очень часто Бог нас зовет, а мы Ему говорим, подобно этим людям, про которых сейчас читали: «Извини, у нас свои дела. Ты уж, Господи, празднуй там в храме Один в воскресный день; батюшка там еще с Тобой попразднует. А у нас огороды, скотина: надо землю копать, коров доить… А я женился и поэтому не могу прийти: молодая жена велит на машину зарабатывать…» Разве не похоже это на нас?..
Дорогие братья и сестры, станем серьезнее относиться к посещению богослужения в праздничные и воскресные дни. Это ведь заповедь Божия: посвящать один день в неделю Богу. Такая же заповедь, как и «не убий», «не укради» и прочие. «Чти день субботний». А для нас, христиан, после воскресения Христова в первый за субботою день — таким днем стал воскресный. Этот первый за субботою день поэтому и стал именоваться воскресеньем. Вы не задумывались, что означает это название одного из дней нашей семидневки? Означает, что в этот день воскрес из мертвых Христос Спаситель; смертию смерть попрал и сущим во гробех живот даровал. Поэтому и воскресенье. Каждое воскресенье — маленькая Пасха…
А у некоторых людей слово «воскресенье» ассоциируется только с возможностью подольше поспать, потом попьянствовать, «позабивать козла» или еще что-нибудь в таком роде. Да и у нас-то, церковных чад, отношение к этой заповеди, прямо скажем, несерьезное. «Не убий», «не укради», «не прелюбы сотвори» — это нам кажется существенным. А «пойди в Церковь в воскресенье» — как будто и не заповедь. Нет, милые, тоже заповедь. И относиться к ней надо также ответственно, как к остальным заповедям. Боимся мы человека убить или супружескую измену допустить? — страшно и подумать… Столько же надо бояться пропустить воскресное богослужение.
В древней Церкви, если человек пропускал без уважительной причины три воскресных богослужения — такого человека отлучали от Церкви. Почему, вы спросите, такая строгость? Неужели Бог так уж нуждается в нас и бывает чрезмерно обижен, если мы не приходим к Нему в гости? Не в этом дело. Не такие уж мы знатные «гости», чтоб очень расстраиваться из-за нашего отсутствия. Эта заповедь, как и прочие, нужна прежде всего не для Бога, а для нас. Если мы будем убивать и грабить друг друга, так для Бога это будет, конечно же, больно, но прежде-то всего от этого будем страдать мы сами. И когда мы забываем про храм Божий, про соборную молитву, так мы и тут «обижаем» в первую очередь самих себя.
Храм Божий — это место особого присутствия Божия. Дух Божий, конечно, «везде сый и вся исполняяй» (везде существует и все наполняет). Но в храме Бог присутствует особо. Это можно сравнить с царской властью, которая хоть и распространяется на все царство, но во дворце, где живет царь, проявляется особо. Храм — это дворец Царя Небесного, Бога. Поэтому и ведем мы себя здесь с особым благоговением, как пред лицем Божиим… Но в этой молитве «Царю Небесный», в которой мы констатируем, что Дух Божий везде находится и все наполняет, кроме этого, мы еще о чем этого Духа Божия просим? Мы просим: «Прииди, и вселися в ны, и очисти ны от всякия скверны, и спаси, Блаже, души наша». Мы называем здесь этого Духа Божия «Сокровищем благих», то есть «Сокровищницей всякого блага, добра» и «Подателем жизни». И мы в храме все это получаем, чего просим: очищение, спасение, благо, жизнь духовную и телесное здравие.
Можно сравнить храм Божий с мощным источником электроэнергии, а нас с аккумуляторными батареями. Вот, мы ходим по жизни в течение нашей трудовой недели и разряжаемся, иссякаем в добре, оземляемся… А в воскресный день придем сюда, прильнем к «Сокровищнице всякого блага и добра» и опять вспоминаем о небе, о своем истинном предназначении: не для того мы только созданы, чтобы в земле, подобно червям, ковыряться да коров доить — опять сердца наши «подзаряжаются» стремлением к добру, благодать Божия просвещает, очищает и подкрепляет нас. Можно идти «подзаряженными» на следующую трудовую неделю. А что получится, если мы пропустим и одно воскресное богослужение, и второе, и третье?.. Милые мои, мы «разрядимся» вконец, увязнем по уши в суете житейской. Со своими грядками, волами, коровами, дачами, машинами совсем про небо забудем. А когда пожалуем туда, так Царь-то Небесный нам и скажет: «Я вас сколько раз звал к Себе? А вам все было недосуг. А теперь тут уже место занято теми, кто приходил ко Мне, когда я их звал. Я вам доселе был не нужен — живите и дальше без Меня». То есть в аду. Вот горькохонько-то будет услышать такой приговор! Звал-звал нас Податель жизни к вечной жизни, а мы, хоть и были званы, да не стали избранны. Милые мои, покуда зовет Господь и есть время покаяться — поусердствуем о своем спасении: не забывайте о «Божьей трапезе», посещайте храм Божий.
Еще хочется затронуть одну тему, лежащую близко к сегодняшнему евангельскому чтению. Если продолжить чтение Евангелия с того места, где мы остановились, еще немножко вперед, то нам встретятся слова, о которые очень многие люди спотыкаются. Особенно новоначальные в церковной жизни. Дочитаем поэтому Евангелие до этих слов и попробуем заодно уж разобраться и в них.
Мы остановились вот на чем: «…никто из тех званых не вкусит моего ужина, ибо много званых, но мало избранных». Далее в Евангелии написано: «С Ним (Господом) шло множество народа; и Он, обратившись, сказал им: если кто приходит ко Мне и не возненавидит отца своего и матери, и жены и детей, и братьев и сестер, а притом и самой жизни своей, тот не может быть Моим учеником…» (Лк. 14, 25-26). Вот эти непонятные, многих смущающие, а иных и возмущающие слова: «Кто не возненавидит отца своего и матери, и жены и детей…» Волосы сразу встают дыбом и человек говорит: «Нет, с этим я никак не могу согласиться! Что за странные слова?..»
Эти слова, если оторвать их от предшествующих им слов и рассматривать отдельно, и впрямь непонятны и странны. Взятые сами по себе, они, конечно же, вызовут смущение и возмущение. Но зачем же их отрывать от контекста и рассматривать отдельно? Так их никогда не уразумеешь. Уразуметь смысл этих слов можно, только видя в них продолжение этого рассказа «о званых на пир» и вывод из этого рассказа. Ну, и самые эти слова надо, конечно, дочитать до точки. Обыкновенно же, читая их, спотыкаются уже в самом начале или в середине. «Если кто приходит ко Мне и не возненавидит отца своего и матери, и жены и детей…» Иные на этом и бросают: все, не согласен! Другие доберутся еще до «…и братьев и сестер…» — и совсем уже никнут: всех, выходит, надо ненавидеть. Самых любимых, самых близких людей — ненавидеть?!.. Нет, это уму непостижимо!
И впрямь непостижимо. Как это Христос, который учил любить даже врагов, даже тех, кто будет нас ненавидеть, проклинать и обижать [Вы слышали, что сказано: люби ближнего твоего и ненавидь врага твоего. А Я говорю вам: любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас.] (Мф. 5, 43-44), и этот же Христос теперь учит ненавидеть тех, кто нас любит и кого мы любим более всего на свете? Странность и страннейшая странность: чужих и врагов люби, а дорогих и родных ненавидь…
Но страннейшая странность сделается еще страннее, если дочитать все-таки до конца — кого еще-то надо ненавидеть? После «братьев и сестер» написано: «…а притом и самой жизни своей». Это уже совсем ни в какие ворота! Выходит, и собственную свою жизнь надо возненавидеть? Чему же это Господь нас учит? Что ли пойти, взять веревку и удавиться?..
Очевидно же, что нельзя так буквально понимать эти слова. А как их следует понимать? Они понятны только как вывод из предшествующего им рассказа «о званых на пир». Когда зовет Господь — вот тогда лишь можно и нужно пренебречь всем. Мнениями и желаниями отца, матери, жены, детей, братьев, сестер… Ради любви к Богу должно «возненавидеть» даже и самую свою жизнь. Да-да, если встанет перед тобой такой выбор: отречься от Бога или отречься от жизни — не раздумывая, отрекайся от жизни: пусть пригвоздят на крест, пусть станут сдирать с живого кожу — иди на все, откажись от кожи, но не откажись от Бога.
Ради Бога можно все потерять. Ибо Бог все и вернет. И с избытком. Как обещал: «…всякий, кто оставит домы, или братьев, или сестер, или отца, или мать, или жену, или детей, или земли ради имени Моего, получит во сто крат и наследует жизнь вечную» (Мф. 19. 29).
А подумай-ка, что выйдет, если ты полюбишь больше Бога «домы, земли, родственников»?.. Вот, наступает воскресный день. Бог зовет тебя в храм. А отец ли, мать ли, жена ли говорят: «Лопух, что тебе даст храм? Поезжай лучше в Пупышево [Пýпышево — крупный садоводческий массив в 100 км от С-Петербурга], там поди весь огород травой зарос…» Ну «возненавидь» Бога, «полюби» родных, ехай [ехáй — форма не стилистическая, но употребляемая в диалектах русского языка] на огород. На грядках-то сорняки прополешь. А в душе чертополох пуще разрастется. И закончится этакая глупая «любовь» к родным только тем, что и твоя душа, и их души вместо жизни вечной наследуют муку вечную. А когда в Церковь пойдешь, так, может быть, и для них, неразумных, у Господа вразумления вымолишь. И они, хоть и пообижаются на тебя сначала, но потом тебе тысячу раз «спаси Господи» скажут.
Милые мои, в благодатное время живем. Только-то и выбор, что между Богом и огородом. У наших дедов выбор сложнее был. Мы теперь решаем и не можем решить: отказаться ли от Бога или от огорода? А их привозили в ЧеКа и предлагали: или отказывайся от Бога, или отправишься, куда Макар телят не гонял. Или Бог — или ссылка, а то и расстрел…
Тут, кстати, еще одна серьезная тема для разговора. Я на нее вышел в читальном зале Санкт-Петербургской Духовной семинарии, где в бытность свою семинаристом готовился однажды к сочинению. Просматривая нужную мне литературу, наткнулся я тогда на акты допросов христианских мучеников. Это своего рода судебные протоколы с вопросами обвинителей и ответами обвиняемых. Один «протокол» меня поразил. Судья спрашивает христианина:
— Ты почему наших богов не чтишь? Христа обидеть боишься?
Тот смиренно отвечает:
— Боюсь.
И вот тогда от судьи последовал вопрос, который меня одновременно и потряс, и на многое открыл глаза, и крепко утвердил в вере во Христа Бога. Судья спросил:
— А жену свою ты обидеть не боишься? Которая вдовой останется? А детей своих ты обидеть не боишься? Которые дальше будут сиротами расти? Христа ты обидеть боишься, а их обидеть не боишься?!
Признаться вам откровенно, во дни своей духовной юности я был горячим поклонником Льва Николаевича Толстого. Постепенно, правда, влияние его на меня уменьшалось. Но окончательно я понял главную, кардинальную ошибку Толстого, только вот прочитав этот вопрос: «…а их ты обидеть не боишься?!»
Мне после этого вопроса вдруг совершенно по-иному представилась вся история Церкви Христовой от Пятидесятницы до сего дня. Раньше я смотрел на нее как на этакое триумфальное шествие учения Христа по миру. А теперь вдруг увидел за спиной у этого «триумфа» такой ужас и мрак! Сколько скорбей, сколько горя, сколько страшных мучений, самых зверских истязаний претерпели люди из-за Христа за эти две тысячи лет! И если все это не будет вознаграждено Им так, как Он обещал — Царствием Небесным, если Он только добрейший из людей, каким видел Его Толстой, а не Бог, каким видит Его Церковь, а когда не Бог, так значит ни Сам не воскрес, ни других воскресить, как обещал, не сможет — ведь тогда Он уже не «добрейший из людей», а величайший злодей, ввергший в неисчислимые страдания тысячи и тысячи доверчивых людей, поверивших Ему. Они ведь, наивные, бросали ради Него все самое кровное, родное — детей, жен, друзей, родственников, свои собственные жизни не жалели, гибли в страшных мучениях… И все — за что? Для чего?.. Если Христос — просто человек — значит, ни за что! Безсмысленно!
Все эти реки крови и слез, что были пролиты христианскими мучениками за две тысячи лет — если верить в толстовского Христа, — были пролиты зря.
Вслушаемся в слова апостола:
«Если мы в этой только жизни надеемся на Христа, то мы несчастнее всех человеков» (1 Кор. 15, 19). И впрямь несчастнее, если ради неосуществимой мечты терпим безчисленные унижения, притеснения, «обижаем» родных, себя.
«Для чего и мы ежечасно подвергаемся бедствиям? Я каждый день умираю, — свидетельствует апостол. — По рассуждению человеческому, когда я боролся со зверями в Ефесе, какая мне польза, если мертвые не воскресают?»(1 Кор. 15, 30-32). Сколько косточек христианских перемолото львиными челюстями, сколько молодых, цветущих жизней загублено! Не знавшие брака девы, прекрасные юноши — им бы жить, да жить! — а их, на потеху грубой римской черни, растерзали львы. Если на этом все для них и закончилось, если кровавая арена амфитеатра — последняя для них точка, — милые мои, тогда и самому надо просто идти, брать веревку и вешаться. Если это все было безсмысленно и зря — тогда что же в этом мире не зря?!..
После Толстого я влюбился в Достоевского. (Этого, наоборот, чем дальше живу, тем больше люблю.) У Достоевского есть роман с неблагозвучным названием «Бесы». В этом романе один из героев решается на самоубийство. И вот перед самоубийством он говорит другому герою романа: «Слушай большую идею: был на земле один день, и в середине земли стояли три креста. Один на кресте до того веровал, что сказал другому: «Будешь сегодня со мною в раю». Кончился день, оба померли, пошли и не нашли ни рая, ни воскресения. Не оправдывалось сказанное. Слушай: этот Человек был высший на всей земле, составлял то, для чего ей жить. Вся планета, со всем, что на ней, без этого Человека — одно сумасшествие. Не было ни прежде, ни после Ему такого же, и никогда, даже до чуда. В том и чудо, что не было и не будет такого же никогда. А если так, если законы природы не пожалели и Этого, даже чудо свое же не пожалели, а заставили и Его жить среди лжи и умереть за ложь, то, стало быть, вся планета есть ложь и стоит на лжи и глупой насмешке. Стало быть, самые законы планеты ложь и диаволов водевиль. Для чего же жить, отвечай, если ты человек?..»
В бытность свою семинаристом я преподавал закон Божий в одной из Санкт-Петербургских общеобразовательных школ. У меня там были две группы: младшая и старшеклассники. Однажды на уроке со старшеклассниками у меня случился курьез. Я отвлекусь немножко от проповеди — но вы этому не смущайтесь, я намеренно это делаю, чтобы вернуться к ней с другой стороны. Так вот, на одном из занятий со старшеклассниками мы разбирали «телеологическое доказательство бытия Божия». Это доказательство выводит бытие Божие из того несомненного факта, что в мире присутствует целесообразность, разумность. Когда мир устроен разумно и целесообразно, значит у него есть Разумное Начало, значит он устроен Богом, а не сложился, не сделался сам собой. Нам ведь не придет в голову мысль, что вот этот наш храм, где мы сейчас находимся, сделался сам собой? И не только про храм, но даже про какую-нибудь жалкую собачью конуру мы не подумаем, что она сделалась сама собой. Как же можно подумать такое про мироздание? Оно ведь устроено гораздо сложнее и разумнее храма и конуры…
Я уж сейчас не помню, какими я примерами оперировал тогда, на том уроке, но говорили мы про это. В конце урока я привел одно высказывание Жан-Жака Руссо, всегда казавшееся мне блестящим. Он писал про своих современников-вольнодумцев: «Пусть они сколько угодно объясняют мне происхождение мира случайностями и стечениями обстоятельств. Я в это никогда не поверю. Это для меня все равно, как если бы кто-нибудь стал утверждать, что «Илиада» написана не Гомером, а просто типографские рабочие высыпали шрифт из мешка и буквочки сами сложились в таком порядке, что получилась «Илиада». Если они могут в это верить — пусть верят, говоря, что это не с первого раза получилось, а миллионы раз высыпали буквочки из мешка. Я все равно, и при миллионах раз, этому не поверю. Хоть я и не могу им ничего возразить, кроме того, что я в это не верю».
Эти слова Руссо я привожу по памяти и не ручаюсь за дословность, но мысль его была такова. И вот после этой «мысли» как раз и приключился курьез. Когда все было изложено, поднимается из-за парты один мальчик и обращается ко мне: «Александр Васильевич, но ведь все-таки мог же быть такой шанс — пусть даже не один из миллионов, пусть даже один из миллиардов, — но мог же быть такой шанс, что действительно буквочки, высыпавшись из мешка, сложились в «Илиаду»? Ну, ведь могло же это быть? Или вообще не могло быть? В принципе-то ведь это все-таки можно допустить?..»
Что было отвечать? Я сказал, что в принципе, да — можно допустить, мог быть такой один шанс из миллиардов. Сказал, что, подобно Руссо, не могу ему ничего возразить, кроме того, что я в это не верю. Сказал, что мне гораздо легче верить в то, что «Илиада» написана все-таки Гомером, чем в этот один шанс из миллиардов. Он сел довольный. Мы с ним так и расстались каждый при своей вере: я — в Бога, он — в этот свой один шанс из миллиардов.
Мне этот «курьез» запомнится на всю жизнь. Ведь до чего же полярно противоположными могут быть люди! Этому мальчику нужен был один шанс из миллиардов, чтобы отвергнуть Бога. Я стою на другом «полюсе». Мне хватило бы одного шанса из миллиардов, чтобы веровать в Него. Положа руку на сердце говорю: если бы не существовало никаких «доказательств бытия Божия», а существовали бы прямо обратные и даже еще более убедительные «доказательства небытия Божия», доказывающие, что в триллион раз разумнее не верить в Бога, чем верить в Него, я и тогда спросил бы: остается ли хоть один шанс из триллиона, что есть Бог? И при утвердительном ответе веровал бы в Него так же незыблемо, как теперь, при миллиардах шансов за Него. Потому что, если нет Бога, если ошибались и обманывались все святые, если Христос не на небе, а, как и все смертные, съеден червями — тогда червям только и уместно обитать на этой планете, которая «есть ложь и стоит на лжи и глупой насмешке…»
Но вслушаемся еще раз в слова апостола: «…если Христос не воскрес, то вера ваша тщетна; вы еще во грехах ваших. Поэтому и умершие во Христе погибли. И если мы в этой только жизни надеемся на Христа, то мы несчастнее всех человеков. Но Христос воскрес из мертвых, первенец из умерших. Ибо, как смерть через человека, так через человека и воскресение мертвых. Как в Адаме все умирают, так во Христе все оживут, каждый в своем порядке: первенец Христос, потом Христовы, в пришествие Его. А затем конец, когда Он предаст Царство Богу и Отцу, когда упразднит всякое начальство и всякую власть и силу. Ибо Ему надлежит царствовать, доколе низложит всех врагов под ноги Свои. Последний же враг истребится — смерть…
Но скажет кто-нибудь: как воскреснут мертвые? и в каком теле придут? Безрассудный! то, что ты сеешь, не оживет, если не умрет. И когда ты сеешь, то сеешь не тело будущее, а голое зерно, какое случится, пшеничное или другое какое; но Бог дает ему тело, как хочет, и каждому семени свое тело. Не всякая плоть такая же плоть; но иная плоть у человеков, иная плоть у скотов, иная у рыб, иная у птиц. Есть тела небесные и тела земные, но иная слава небесных, иная земных; иная слава солнца, иная слава луны, иная звезд; и звезда от звезды разнится в славе.
Так и при воскресении мертвых: сеется в тлении, восстает в нетлении; сеется в уничижении, восстает в славе; сеется в немощи, восстает в силе; сеется тело душевное, восстает тело духовное. Есть тело душевное, есть тело и духовное. Так и написано: первый человек Адам стал душою живущею; а последний Адам есть дух животворящий. Но не духовное прежде, а душевное, потом духовное. Первый человек — из земли, перстный; второй Человек — Господь с неба. Каков перстный, таковы и перстные; и каков небесный, таковы и небесные. И как мы носили образ перстного, будем носить и образ небесного. Но то скажу вам, братия, что плоть и кровь не могут наследовать Царствия Божия, и тление не наследует нетления. Говорю вам тайну: не все мы умрем, но все изменимся вдруг, во мгновение ока, при последней трубе; ибо вострубит, и мертвые воскреснут нетленными, а мы изменимся. Ибо тленному сему надлежит облечься в нетление, и смертному сему облечься в безсмертие.
Когда же тленное сие облечется в нетление и смертное сие облечется в безсмертие, тогда сбудется слово написанное: поглощена смерть победою. Смерть! где твое жало? ад! где твоя победа? Жало же смерти — грех; а сила греха — закон. Благодарение Богу, даровавшему нам победу Господом нашим Иисусом Христом! Итак, братия мои возлюбленные, будьте тверды, непоколебимы, всегда преуспевайте в деле Господнем, зная, что труд ваш не тщетен пред Господом (1 Kop. 15, 17-26, 35-58).
Родные мои, труд наш — не тщетен! Да что и за труд-то требуется от нас? К чему нас Господь сегодня призывает-то? Не ко львам на съедение, не на Соловки… В храм, в воскресный день, на Божественную Литургию. Радость-то какая! Ужели мы скажем: «Нам некогда. У нас волы, огороды, жены…»? Вот уж это будет срам.
Дорогие братья и сестры, все мы званы. Но от нас зависит, станем ли избранны. Не отрекитесь, милые, от своего избранничества, не откажитесь от неба.
Аминь.
Поучение архиепископа Николая (Зиорова), Варшавского и Привисленского (+1915г.), пред Рождеством Христовым в Неделю св. праотец
Христос раждается, славите; Христос с небес, срящите;
Христос на земли, возноситеся; пойте Господеви вся земля,
и веселием воспойте людие: яко прославися.
(Ирмос)
Вот уже почти месяц, как св. Церковь оглашает наш слух этой дивно-художественной песнию, — и чем ближе к самому событию, тем чаще и громче становятся ея песни в этом роде. Для чего же это? Для того, конечно, чтобы звуками этой песни и другими подобными вызвать в нашей душе и соответствующие отзвуки; — для того, чтобы уготовать наш ум и наше сердце к восприятию этого «страннаго и преславнаго таинства», которому «силы небесныя радуются, а земля с человеки веселится».
Христос раждается — славите! — Слава Христу всегда подобала, как Творцу и Промыслителю нашему, содержащему всяческая; но ныне эта слава должна быть усугублена еще тем, что Он, Творец наш, стал вместе и Спасителем нашим… Преступив заповедь Божию, данную в раю нашим прародителям, — заповедь о древе познания добра и зла, — люди сделались великими грешниками пред Богом, Творцем своим, и за это подпали проклятию и смерти… С тех пор земля стала проклята во всех делах человека, — в труде и поте должен был он, этот человек, добывать себе свой хлеб и есть его; а жена, кроме этого, еще обречена была судом Божиим и в болезнях раждать чад своих… Из сынов Божиих люди стали чадами преслушания и чадами гнева Божия, и всем существом своим, разстроившимся от яда греховнаго, должны были постоянно чувствовать тяжесть этого гнева Божия. Удовлетворить оскорбленной правде Божией за этот грех никто не мог, ни человек, ни ангел, ни оба вместе, ибо не было такой жертвы, которая довлела бы Величеству Божию… И человечество, без сомнения, погибло-бы во грехах своих, еслибы Милосердие Божие не нашло средства искупить его от этого греха, а вместе с ним — от проклятия и смерти… Совершилось это по воле Того-же Триединаго Бога, Который и создал человека; Он, благоволивший воззвать его из небытия к бытию, стал вместе с этим и Спасителем его… Еще в предвечном совете решено было, что второе Лицо Пресвятыя Троицы, Сын Божий, восприимет плоть нашу от пречистых кровей безмужныя Девы Марии, смирит Себя до смерти, и тем самым избавит нас от греха, проклятия и смерти…
Жертвы и приношения не восхотел еси, — сказал Он Отцу Своему, входя в мир, тело же совершил Ми еси. Всесожжений и о гресе не благоволил еси. Тогда рех: се иду, в главизне книжней написася о Мне, еже сотворити волю Твою, Боже (Евр. 10, 5-7). И вот, в силу этого предвечнаго совета, «таинство странное и преславное» теперь видим: «небо — вертеп, престол херувимский — Деву, ясли — вместилище, в них же возлеже невместимый Христос Бог»… Откроем же, откроем, братие, не уста только наши, но и сердца, и будем славить своего Спасителя и Искупителя всем существом нашим; припадем с верою к Его колыбели и вместе с ангелами и пастырями дадим славу Ему — нашему Жизнодавцу!
Христос с небес — срящите! Долго томился род человеческий ожиданием явления Семени Жены, которое, по обетованию Божию, должно было стереть главу змия, — наконец, этот желаемый и чаемый преклонь небеса сниде… Совершилось! И вот «временный союз осуждения Адамова разрешися, рай нам отверзеся; змий упразднися, юже прельсти первее, ныне узре Содетелеву бывшу матерь» (из службы на Рожд. Христово)! Пойдем же, пойдем к Нему в сретение, понесем с мудрецами востока и свои дары, восплещем руками и воскликнем гласом радования: «днесь Христос грядет лукаваго сокрушити, сущия во тме просветити и разрешити связанныя: предусрящем того!»
Христос на земли — возноситеся! — Зачем же возноситься, когда Он здесь, — почему, наоборот, не припасть теперь к этой матери — земле и не остаться на ней навсегда, с Тем, Кто сошел сюда с небес, — для чего возноситься? — Для того, во первых, что отечество наше не здесь, а на небеси, — во вторых, потому, что и сошел Он не затем, чтобы оставаться здесь, а для того, чтобы снова вознестись на небо и вместе с собою и нас привести Богови (1 Петр. 3, 18); для того, наконец, что с пришествием Его на землю, дверь Царствия Божия снова отверзеся нам! — Итак, зря на Рожденнаго — не земная уже да мудрствуем, братие, а небесная! — не о суетных удовольствиях, не о яствах и питиях, не о нарядах праздничных, не о святочных развлечениях, так прилепляющих наш дух к земле, будем прилагать заботы свои, но о том, что пользует и что есть «едино на потребу», т. е., о спасении нашем.
Пойте Господеви вся земля, и веселием воспойте людие: яко прославися! — Почему не люди только приглашаются к радости этой, но и вся земля, т. е. вся тварь? — Первее всего потому, почему и псалмопевец приглашает всю тварь хвалить Господа: и хлад, и мраз, и снег, и град, и дух бурен, — т. е. по чувству признательности твари к Творцу за Его благодеяния, оказываемся одним, но отражающияся и на других, а затем, и в сем случае особенно, нарочитыми песнями хвалить должна вся тварь Его потому, что с пришествием Христа Спасителя на землю, следствия Его искупительных заслуг простираются не на одних людей, но и на весь мир — видимый и невидимый, подобно тому, как и следствия греха простерлись не на одну природу людей, но и на всю тварь… Суете тварь повинуся не волею, но за повинувшаго ю на уповании, — говорит Ап. Павел, — а посему и она вся соболезновала и совоздыхала, желая освободиться от работы истления в свободу славы чад Божиих (Рим. 8, 20-22); — теперь же, с явлением на землю Обетованнаго, примиряются всяческая — аще земная, аще ли небесная (Кол. 1, 19-20). Как же после этого небесам не радоваться и земле не исполниться таинственнаго веселия, если Христос пришел обновить всяческая! (Церк. песнь).
Будем же подражать Господу, братие, и мы: если Он явил нам — грешникам, проклятым и отверженным, Свое милосердие, то будем и мы милосерды к твари, работающей нам, дадим и мы ей почувствовать облегчение ея ярма, которое она носит не по своей воле; приобщим и мы своей радости и ее — эту безсловесную тварь — кротким с нею обращением и благозаботливым попечением о ней!
Христос раждается, славите; Христос с небес, срящите; Христос на земли, возноситеся; пойте Господеви вся земля и веселием воспойте людие: яко прославися! — пойте, радуйтесь, веселитесь, торжествуйте, но предварительно очистив своя чувствия… Чем же? — постом, молитвою и покаянием! — Остается одна неделя до сего великаго праздника: церковь, всегда отверзстая для всех, со среды усугубит свои молитвы здесь, а посему, по примеру древних христиан, притекайте сюда, братие, чаще, исповедывайте грехи свои Богови, и тогда, — о! это несомненно, — каждый из вас не только узрит верующим оком Отроча младо Превечнаго Бога, повитого в яслех, но и ощутит Его близость в сердце своем — в неизглаголанном мире и радости!
Приидите видим, вернии, где родися Христос, — последуем прочее, аможе идет звезда, с волхвы восточными цари: Его же ангели поют непрестанно, там пастырие свиряют песнь достойную, слава в вышних, Богу глаголюще. Веру вместо злата, любовь же яко смирну, яко ливан деяния принесем Зиждителю, грядущему во Своя! — Аминь.
1895 года, 17-го Декабря. Сан Франциско, Калифорния.
Слово Святейшего Патриарха Кирилла (Гундяева), Московского и всея Руси в Неделю святых праотец
Всех вас поздравляю с воскресным днем, с неделей праотцев и с рукоположением нового епископа, которому предстоит непростое служение на земле Молдовы, дабы укреплялась вера православная в благочестивом народе этой страны, укреплялось и сохранялось единство нашей Поместной Православной Церкви.
Сегодня особый день — мы вспоминаем праотцев, приготовляя себя к празднику Рождества Христова. Праотцы — это те, кто предшествовал Спасителю в эпоху Ветхого Завета, кто совершал особое служение, сохраняя правду Божию в избранном народе, сохраняя веру в то, что придет Избавитель мира, Христос Спаситель, Мессия. И для того чтобы, с одной стороны, подчеркнуть то великое значение, которое имели ветхозаветные праведники, а с другой – сказать о том, что принадлежность лишь по крови к избранному народу не спасает, апостол Павел в послании к Колоссянам, которое мы сегодня слышали, говорит о том, что в Церкви Божией нет ни эллина, ни иудея, ни варвара, ни скифа, ни раба, ни свободного, ни мужеского пола, ни женского, но все и во всем Христос (см. Кол. 3:11).
И неслучайно именно в Неделю праотцев мы читаем на Божественной литургии Евангелие от Луки, где Господь рассказывает ученикам Своим притчу о богатом человеке, который хотел предложить трапезу своим друзьям, но никто не пришел, ссылаясь на разные обстоятельства жизни (см. Лк. 14:16-24). Тогда он пригласил тех, кто был на улице, кто не был ему ни другом, ни родственником, чужих людей, причем не самых лучших: и больных, и хромых, и слепых, и нищих — тех, кого богатые люди к себе на трапезу не приглашают.
Хорошо известно по святоотеческим толкованиям, какой смысл вложил Господь в эту притчу. Он говорил о народе иудейском, к которому Он пришел, который Он пригласил на трапезу, но очень многие отказались прийти. И тогда (уже не при земной жизни Спасителя, а позже) на Божественную трапезу были приглашены все народы Земли — и эллины, и иудеи, и варвары, и скифы, и рабы, и свободные, и мужчины, и женщины. И как много было среди них недостойных — духовных калек, духовно нищих, духовно слепых, но пред всеми ними была открыта дверь в Царствие Божие. Все они были желанными на пире веры; перед всеми ними была открыта возможность стать членами Церкви Христовой.
Мы знаем, что так и произошло; и Церковь всегда была сильна тогда, когда она провозглашала равную возможность для любого человека прийти ко Христу — вне зависимости от национальности, положения, пола, вне зависимости от того, какое место в обществе занимает человек. Никаких ограничений, никаких условий, никаких неудобоносимых бремен – только призыв Божий. И в ответ на этот призыв в течение всей истории происходит великое Божие чудо. Люди, забывая о своих национальных, социальных, политических, имущественных различиях, устремляются к этой двери в Церковь и входят на пир веры.
Вот и наша Русская Православная Церковь, являющаяся частью Церкви Вселенской, не различает национальностей. Сегодня мы рукоположили молдаванина во епископа для Церкви Молдовы, которая есть часть Московского Патриархата. У нас есть сотни этнических групп и национальностей, и к каждой обращается слово веры, слово проповеди о Христе. Поэтому так ранит наше сердце всякое упоминание о межнациональных рознях, когда брат восстает на брата только потому, что тот отличается от него национальностью.
Конечно, христианская открытость к любому человеку не означает терпимости ко греху и неправде. И христианская вера не призывает к слабости, но воспитывает людей, способных защитить невинного человека от всякого рода поношений и насилия — вне зависимости от национальности тех, кто совершает насилие.
И вот еще чему учит нас сегодняшнее Евангелие от Луки. Древние иудеи, принадлежа к избранному роду, были уверены в том, что они, в силу своего избрания, — род спасаемый, что они непременно будут на пире веры, что Бог примет их на этом пире. Такова была удивительная уверенность в том, что само рождение в народе избранном предопределяет спасение, — в сознании древних иудеев достаточно было исполнять внешние предписания закона и человек автоматически спасался.
Когда мы об этом задумываемся, то говорим себе: «Это неправильно, человек не может спастись в силу принадлежности к той или иной нации». Но мы забываем продолжить эти размышления и сказать, что человек автоматически не спасается и в силу принадлежности к Церкви. Можно принять Крещение, можно приходить в храмы Божии, можно даже участвовать в Таинствах — и не спасаться, а погибать. И по отношению к нам, людям церковным, прозвучавшие сегодня слова апостола и евангелиста Луки, излагающего притчу Самого Спасителя, — это слова, разящие нашу совесть. Может быть, мы и есть те самые люди, кто отказался быть с Богом? Потому что один из нас женился, другой землю купил, третий волов приобрел, и нам некогда прийти к Господу. И землю покупаем, и женимся, и приобретаем, вместо волов, множество других вещей, которые притягивают наше сознание и наше сердце, и все эти заботы о земле, о семье, о материальном благосостоянии, о деньгах затмевают наше сознание. Мы и в воскресный день погружаемся в них, а не идем в храм Божий. Мы забываем о своей принадлежности к Церкви, о своих обязательствах, принятых у купели Крещения нами самими, если крестились взрослыми, или нашими восприемниками, если нас крестили в детстве.
А что затем? А затем Господь сделает то же, что и в древней притче. Он пошлет Своих вестников на улицы городов и скажет хромым, слепым, несчастным, духовно и физически больным людям: «Приходите ко Мне»; и если они наполнят пир Божий, то наполнят потому, что там пустые места.
Эта притча действительно поражает сознание. Она заставляет задуматься каждого нас о необходимости возобновить наше христианское призвание, возобновить наши крещальные обеты, понять, что быть христианином — это самая главная задача человека, а все остальное вторично — и земля, и семья, и волы, и все то, что окружает современного человека. Главное – это Бог и общение с Ним в Церкви Христовой.
Нам должны быть понятны и убедительны слова притчи, которую сегодня мы с вами слышали за Божественной литургией. И, памятуя об этих словах, мы должны с достоинством нести свое христианское призвание, сознавая, что быть христианином — главное дело нашей жизни. Аминь.
2010г.
Слово святителя Феофана (Говорова), затворника Вышенского (+1894г.), в Неделю святых праотец
Нынешнее и следующее воскресенье назначены на воспоминание всех святых праотец и отец, от века благоугодивших Богу, от Адама до праведного Иосифа Обручника. Восхваляя их, Святая Церковь изображает, как они, издали провидя явление Бога воплощенна во спасение наше, желательно чаяли его и, углубляясь в размышление о нем, наперед радовались — и за себя и за всех, кои сподобятся узреть или узнать сие дивное дело Божия к нам снисхождения.
Святые праотцы и отцы чаяли рождения Христа Спасителя; мы ныне чаем приближения празднества в честь Рождества Христова. Потому как они углублялись в созерцание тайны воплощения Бога Слова и тем готовились к принятию Его, так и нам пред праздником Рождества Христова, при воспоминании о них прилично дни сии посвятить особенно на благоговейное размышление о той же тайне воплощения и восставить в себе всю силу удостоверения, что несть ни о едином же ином нам спасения, кроме Господа Иисуса Христа — Богочеловека; дабы не устами только, но мыслью, сердцем и всем существом исповедать сию тайну и широким сердцем восприять радость в радостный день Рождества Христова.
Бог явися в плоти. Это есть велия благочестия тайна. Ум не домыслится до нее. Но когда она в явление приведена и не засвидетельствована только, но и деятельно явила и являет силу свою в нас, тогда, все же не постигая тайны, он может по крайней мере удостоверительно утвердить, что иначе и быть не могло, — что воплощение Бога Слова, со стороны Триипостасного Божества, устрояющего наше спасение, есть конечно бездна милосердия Его к нам, но со стороны нашей — есть такая необходимость, без коей наше спасение устроиться не могло. Ибо условия нашего спасения не могли быть иначе выполнены, как только силою и действием Бога Воплощенна. — Прошу углубиться в размышление о тайне сей.
Образ спасения нашего построевается на понятии о глубине нашего падения. В падении человек стал виновным пред Богом, и расстроился или повредился в жизни и силах своих! Посему, чтоб спасти человека, нужно, во-первых, оправдать его пред Богом, явить его праведным пред лицем Его беспредельного правосудия, примирить с Ним. Ибо неоправданный, не примиренный, естеством чадо гнева, по апостолу (Ср.: Еф. 2, 3), лишается всякого благоволительного благословения Божия, оплодотворяющего и разверзающего глубины естества человеческого, и от того чувствуя в себе сокращение, стеснение и умаление сил, теряет всякую надежду на восстание и оживление. Во-вторых, для спасения человека нужно исправить его жизнь и силы; уничтожить греховное в нем повреждение, даровать ему новую жизнь — возродить. Ибо иначе самое оправдание не принесет ему никакой пользы, потому что живущий в нем грех в каждое мгновение снова будет делать его виновным; и это без конца.
Так, для спасения человека нужно оправдать его и дать ему новую жизнь. Но ни оправдание человека, ни дарование ему новой жизни иначе не могло совершиться, как действием и силою Бога Воплощенна. Следовательно, без воплощения Бога нет нам и спасения.
Остановитесь сначала на первом, — именно, что оправдание человека иначе не могло устроиться, как силой и действием Бога Воплощенна.
Что значит оправдать человека и явить его праведным пред лицем Бога? — Значит не только объявить его невиновным, снять с него вину, но и всю жизнь его, проведенную во грехах, исполнить делами правды. Ибо такой закон о жизни нашей, чтоб она не только не имела грехов, но и вся, во всех своих моментах, была полна добрых дел или плодов правды. Но:
1. снять вину греха с рода человеческого может только смерть Богочеловека и
2. восполнить жизнь человека, проведенную во грехе, делами правды могут только дела Богочеловека. И следовательно, для полного оправдания грешного человека и рода человеческого необходимо воплощение Бога.
Ныне разъясним только первую мысль — что снять вину греха с рода человеческого может только смерть Богочеловека.
Будем ли вникать в чувства грешника, стоящего пред Богом с ясным сознанием Божественного правосудия и своих грехов, или созерцать Бога, склоняющегося к кающемуся грешнику, — в том и другом случае откроем некоторое средостение (стена), преграждающее путь нисхождению помилования от Бога на грешника и восхождению упования от грешника к Престолу Бога Правосудного. Милость Божия и готова бы помиловать, но правда отвращает милующую десницу. Истинность Божия и правосудие Божие требуют, чтобы неправый понес присужденную за неправду казнь: иначе милующая любовь будет поблажающей снисходительностью. С другой стороны, в душе грешника чувство правды Божией обыкновенно бывает сильнее и глубже чувства Божия милосердия — или оно одно, можно сказать, и исполняет его! Потому когда приступает он к Богу, то сие чувство не только делает его безответным пред Богом, но и подавляет совершенной безнадежностью, как бы отталкивает от Него. Отчего в Посланиях апостольских одним из благотворнейших следствий смерти Господа нашего Иисуса Христа поставляется воскрешение упования спасения (Ср.: 1 Пет. 1, 3). Итак, необходимо разорить сие средостение, необходимо восстать между Богом и человеком иному посредству, которое бы от очей правды Божией скрывало грехи человека, а от очей грешника — правду Божию, ради которого Бог видел бы грешника достойным помилования — обезвиненным и человек созерцал Бога не только склоняющимся на милость, но уже беспрепятственно изливающим ее на всякого, приступающего к Престолу благодати Его, — необходима жертва умилостивления, которая, удовлетворяя правде Божией и умиротворяя душу грешника, примиряла бы Бога с человеком и человека с Богом.
Спрашивается — кто сия жертва и в чем она?!
Жертва сия есть смерть человека. Она определена первоначальною правдою в наказание за грех: смертию умрете (Быт. 2, 17); ее же предлагает Богу и кающийся грешник, ибо вопиет к Нему: возьми жизнь и все, только спаси. Но:
1. такою жертвою не может быть смерть — моя, другого, третьего и вообще кого-либо из рода человеческого: ибо и я, и другой, и третий и вообще всякий человек имеет нужду в сей жертве, и ею, еще живой, ищет оправдаться, и еще живой должен быть оправдан, чтобы спастись. Потому смерть человека в качестве жертвы умилостивления может быть только смерть такого человека, который бы был изъят из круга людей. А это возможно не иначе, как если человек сей, будучи человеком, не будет принадлежать себе, не будет особое лицо, как всякий другой человек, но потеряет свою личность в другом каком-либо существе, или если другое какое существо восприимет сего человека в свою личность, ипостасно соединится с ним — или вочеловечится.
2. Если же оправдывающая жертва — смерть — не может быть смерть моя, другого, третьего и вообще кого-либо из рода человеческого, то и я, другой, третий и вообще всякий человек не иначе могут быть оправданы, как чрез усвоение себе чьей-либо чужой смерти. А в таком случае сама она в другом умирающем за нас не должна быть наказанием, не должна быть следствием вины: иначе за нее нельзя оправдывать других, и потому опять, будучи человеческой смертью, она не должна принадлежать человеку, потому что всякая принадлежащая человеку смерть есть наказание, а должна принадлежать некоему другому лицу, совершенно невинному, — святому. Другими словами, оправдывающая смерть возможна не иначе, как ежели некое святейшее существо, восприяв человека в свою личность, умрет в нем, чтоб таким образом изъять смерть человека от закона виновности и сообщить ей возможность быть усвояемою другим.
3. Видите теперь, что оправдание человека возможно только чрез усвоение ему чужой невинной смерти. Но имеющие нужду в оправдании лица суть вообще все люди жившие, живущие и имеющие жить — весь род человеческий, во всех временах и местах. Потому для оправдания их необходимо или представить столько невинных смертей, сколько грешных людей и даже грехопадений, или явить такую смерть, которой сила простиралась бы на все времена и места и была бы сильна покрыть все грехопадения всех людей. От Премудрого Бога, устрояющего наше спасение, можем ожидать только последнего, то есть устроения единой всеумилостивительной смерти. Но спрашивается, как такая смерть возможна? Как смерть человека, которая сама по себе не только для других, но и для самого умирающего не приносит никакой пользы, может стяжать такую всеобъемлющую силу? Не иначе, как когда она, оставаясь человеческою, будет принадлежать не человеку, а Тому, Иже есть сый, и бе, и грядый (Ср.: Откр. 1, 4) — Существу, Сущему во всех временах и местах — Богу; другими словами, не иначе, как когда Сам Господь благоволит приять в Свою Личность человеческое естество и, умерши его смертию, сообщить ему свойство естества Своего — и чрез то — вечную и всеобъемлющую силу.
4. Это последнее условие всеумилостивительной смерти особенно определяется тем, что смерть сия, по силе своей простираясь на весь род человеческий, по цене своей должна соответствовать бесконечной правде Божией, иметь, то есть, бесконечное значение, которого стяжать она опять иначе не может, как быв усвоена Богом, или когда Бог, восприяв на Себя человека, умрет его смертию.
Итак, снять вину с человека грешника, извинить его пред Богом может только смерть человека, но человека, не живущего в своем лице, а принадлежащего лицу другого существа — Святейшего, Вечного, Беспредельного — Бога, или смерть Богочеловека — Бога Воплощенна.
На этом остановимся ныне. Другие условия спасения, делающие необходимым воплощение Бога, — разъясним в следующее воскресенье. А теперь прославим, братие, Господа Еммануила, еже есть сказаемо: с нами Бог (Ср.: Мф. 1, 23) и, углубляясь в размышление о Рождестве Христове — первом явлении на землю Бога во плоти, воспоем отныне с Ангелами: Слава в вышних Богу, и на земли мир, во человецех благоволение (Лк. 2, 14)! Он есть упование всех концов земли. Как все от века — святые в Нем едином чаяли спасения, так от Рождества Его доныне и отныне до конца веков надежды всех, ищущих спасения, прочно и необманчиво почивать могут только на Нем едином. Един бо есть Бог, и един ходатай Бога и человеков, человек Христос Иисус, давый Себе избавление за всех (1 Тим. 2, 5, 6). Им разорено средостение ограды (Ср.: Еф. 2, 14) и водворен мир между Богом и человеком (Ср.: Рим. 5, 10, 11). Его предложил Бог в жертву умилостивления чрез веру в кровь Его, чтоб показать правду Свою в прощении грехов — дабы познали, что Он праведен и оправдывает не даром, но верующего во Христа (Ср.: Рим. 3, 25, 26). И таким образом правосудно примиряет в Нем мир с Собою, не вменяя людям прегрешений (Ср.: 2 Кор. 5, 19). В нем и мы — чада гнева по естеству — безнадежные (Ср.: Еф. 2, 3, 12), избавясь от уныния (Ср.: Гал. 5, 5), имеем дерзновение и надежный доступ к Отцу, до внутреннейшего за завесу (Ср.: Евр. 6, 19) имеем свободу входить во святилище — посредством Крови Его, путем новым и живым, который Он вновь открыл нам чрез завесу, то есть плоть Свою (Ср.: Евр. 10, 19, 20). Ибо Христос искупил уже нас от клятвы законной, быв по нас клятва (Ср.: Гал. 3, 13), и истребил рукописание, бывшее против нас, взяв его от среды и пригвоздив ко кресту (Ср.: Кол. 2, 14). А для сего вот что Он сделал:
1. приял от Семене Авраамова (Ср.: Евр. 2, 16), чтоб иметь что принесть Богу (Ср.: Евр. 8, 3), во всем уподобился братии, чтоб быть за них первосвященником для умилостивления за грехи (Ср.: Евр. 2, 17).
2. Пострадал как праведник за неправедники (Ср.: 1 Пет. З, 18), претерпел смерть, вместо предлежащей Ему радости (Ср.: Евр. 12, 2), не ведев греха, соделался по нас грех, дабы мы были правда Божия (Ср.: 2 Кор. 5, 21). Ибо таков и должен был для нас быть Первосвященник — святый, непорочный, непричастный злу, отлученный от грешник и превознесенный выше небес.
3. Немногократно приносит Себя: иначе надлежало бы Ему многократно и страдать, но единожды явился с жертвою Своею для уничтожения греха, и сим единократным приношением тела освящает всех. Пребывая вечно, Он и священство имеет непреступное, почему может всегда спасать приходящих чрез Него к Богу, будучи всегда жив, чтоб ходатайствовать за нас.
Обладая таким великим даром, паче всего да держим мысль свою от раздвоения или двоедушного уклонения — то будто на излишество милости Божией, то будто на неисключительную надобность такой милости; но полною верою объяв тайну Воплощения, поклонимся Воплотившемуся, и в дар Ему принесем глубокое убеждение, что нет нам спасения без Бога Воплощенна, отревая всякое маловерие и заграждая уста всех иначе проповедующих.
Аминь.
15 декабря 1863 г.
